Продолжая дело великого князя Владимира

image_print
Слово митрополита Омского и Таврического Владимира на начало Великого поста

Митрополит Омский и Таврический Владимир

 

 

ПРОДОЛЖАЯ ДЕЛО ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА

 

 

В 2018 году вся Полнота Русской Православной Церкви празднует 1030-летие Крещения Руси. Это праздник торжества истинной веры, духовного обновления и народного единства.

Для того чтобы осознать, что означало для нашей Родины, для русского и других населявших ее народов, для каждого из нас это событие, нужно понять, что такое Крещение, в чем смысл этого Таинства.

Слово, которое в Святом Евангелии обозначало Крещение, переводится с греческого как «погружение в воду». Вода, как известно, самая чистая стихия; ею мы смываем телесную нечистоту; в то же время вода является и символом чистоты духовной, духовного очищения. Эта стихия была сотворена Господом, Создателем сущих, во второй день Творения, дабы питать собой все сотворенные затем создания Божии; водою четырех рек омывался райский сад, в котором Премудрый Творец поселил первую человеческую пару, Адама и Еву.

Но вот происходит грехопадение – и все мироздание лишается своей первозданной гармонии, и вода, как и остальные вещественные стихии мира, становится не только источником жизни, но грозной и разрушительной силой, которой Господь попущает карать и вразумлять заблудших потомков Адама и Евы. В водах потопа гибнут все жители земли, кроме семьи праведного Ноя… Пучина Чермного (Красного) моря, расступившись пред народом Божиим, поглощает затем все войско нечестивых египтян во главе с фараоном… Вода поит – но она же и разрушает, вода дает жизнь – но она же падшему миру несет в себе опасность…

Но вот, по неизреченной Божией милости, происходит Боговоплощение: Сын Божий сходит на землю, возрождая то изначальное единство, в котором человек находился с Богом, а природные стихи, весь природный мир – с человеком. Приходит на землю Богочеловек Иисус Христос – и водная стихия становится смиренной, просветленной Божественным глаголом. По слову Господа вода делается послушной: укрощается буря и успокаиваются волны на море Тивериадском. По слову Господа она приобретает благодатные свойства: омывшись ею, прокаженные исцеляются от своей неизлечимой болезни. По слову Господа она питает апостолов, наполняя их мрежи изобилием рыбы… Пришел Сын Божий – и вода снова делается послушной человеку, как была она послушна Адаму и Еве до грехопадения.

Но самым важным действием, связанным со стихией воды, о котором сообщается в Евангелиях, является, конечно же, Крещение Господне. В Крещении вода обретает не только благодатные, но и животворящие свойства, не только вещественные, но и духовные. Она оживотворена, освящена явлением Святой Троицы: Крещением в Иорданских водах Бога-Сына, сошествием на Него Святого Духа и Небесным гласом Бога-Отца: Сей есть Сын мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф.3,17). Тем самым показано, что для того, чтобы именоваться сыновьями и дочерьми Божиими, мы должны пройти через это великое Таинство, омыв освященной водою свои прежние грехи и заблуждения. Не случайно святой Симеон Новый Богослов самого Бога уподоблял чистому Источнику вод: «Господь – световидный Источник бессмертного потока. В этом источнике омываются водой, текущей из Него, очищаются душевно и телесно от всякого осквернения, и начинают сиять, как светила…».

В Таинстве Крещения человек уподобляется не только Господу нашему Иисусу Христу, но одновременно и первому человеку, чистому Адаму, входившему в воды рек, текших в Райском саду, а также тем праведникам, которые будут вкушать после конца времен радость жизни вечной у реки Жизни, протекающей в Небесном Иерусалиме.

Если Таинство Крещения имеет такое огромное значение в отношении отдельных людей, то еще более благодатными последствиями оно обладает, когда не один, не двое, не трое, но целый народ очищается в Крещальных водах от своих прежних грехов, смывает с себя скверну падших Адама и Евы и облекается в чистоту Господа Иисуса Христа. Тем самым народ становится единой великой Церковной общиной, людьми одной веры, одного Учения, одного исторического пути, цель которого – Царство Небесное.

И таким событием в истории русского народа и стало Крещение при великом князе Владимире.

«Почему мы называем событие Крещения Руси поворотным для истории наших народов? – спрашивается в Послании Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Священного Синода в связи с 1030-летием Крещения Руси, и дается ответ: – Потому что оно навсегда изменило облик всей славянской цивилизации и предопределило дальнейший путь ее развития. Это был действительно решительный поворот от тьмы к свету, от хождения во мраке ложных идей и представлений к обретению Богооткровенной истины и спасению».

Действительно, каков был русский народ до Крещения? Это было множество племен, то враждовавших друг с другом, то объединявшихся в недолговременные союзы. У каждого племени был свой уклад, свое наречие, свои идолы, которым племя приносило жертвы. Было у этих племен, конечно, и что-то общее: и в языке, и в обычаях… Но не было единого духовного стержня, который бы эти племена объединял; не было единой духовной цели, к которой бы эти они стремились; не было общего пути, по которому бы они шли – каждое племя брело своей собственной тропой. Так проходили десятилетия и столетия, племенные союзы возникали и снова распадались, появлялись и исчезали сами племена, вытесняемые друг другом…

Такова жизнь народов, еще не познавших свет Христовой веры, не вкусивших сладость Крещения во Христа, не омытых его благодатными водами. К таким народам и применимы исполненные мудрой горечи слова Екклесиаста: Суета сует, – все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит… (Еккл.1,2-4). Народ, еще не познавший благодать Крещения, пребывает не в движении, но в исторической суете, в топтании на месте, и сколько бы он ни трудился, плоды трудов его тленны, удовольствие от них быстротечно, и не приносит ему никакой духовной пользы. Так же, как плодовое дерево, если не поливать его, если не окапывать, не принесет доброго плода, – так и народ, если не омывается водами святого Крещения, если не возделывается словом Евангельской проповеди, – не является в полном смысле слова народом. Он так и остается сорным растением, которое, может, быстро возрастает, но и быстро увядает.

До того, как Господь пришел в мир и воплотился от Пречистой Богородицы, был только один Богоизбранный народ – израильский; только этому народу просиял, по неизреченной милости Господа, через посланных Им пророков свет истинного Богопознания. Остальные же народы находились в те времена во тьме языческих заблуждений. Даже те из них, которым удавалось добиться значительных политических и экономических успехов, создать утонченную культуру – как, например, древним египтянам, грекам или римлянам, – все равно не удавалось стать нациями в полном смысле этого слова, познать Истинного Бога и связать свою историческую судьбу с принятием Божественного Промысла. Слава этих языческих народов и их царств была текучей, эфемерной; они были подобны истукану, который приснился царю Навуходоносору, и образ которого раскрыл этому горделивому властителю святой пророк Даниил (Дан.2,31-35). Этот истукан, имевший голову из золота, тело – из разных металлов, а ступни – из простой глины, воплощал собой Вавилонскую державу, а по сути, и любое языческое царство, красующееся своей внешней мощью, но стоящее на непрочной глине идолопоклонства и гордыни.

Но воссияло солнце Христианской веры – и каждому народу открылась возможность стать Богоизбранным; для этого нужно было лишь принять Христа, креститься в Него и стремиться жить по Его заповедям. Народ, его правители должны были сделать исторический выбор – быть истуканом на глиняных ногах, возводить свой дом на песке – либо же прокладывать свой дальнейший жизненный путь на крепком основании веры Христовой.

Это, по данному ему Свыше наитию, почувствовал и осознал великий князь Владимир. Вспомним: когда им было принято судьбоносное решение крестить Русь, Киевское княжество находилось на подъеме. Оно успешно противостояло натиску степных кочевников, оно соперничало с могущественной Византией, оно росло, расширяя свои границы на Восток и на Запад. Устойчива и прочна была обстановка внутри державы князя Владимира: ее не сотрясали ни смуты, ни неурядицы, ни моровые поветрия; в ней успешно развивались торговля и ремесла, росли города. Как писал святитель Иларион Киевский: «Великий князь Владимир не в слабой и безвестной земле владычествовал, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли». Правитель Киевской Руси мог бы повторить слова богача из Евангельской притчи: …Скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись (Лк.12,19).

Однако ни мирская, суетная слава, ни богатство и роскошь не радовали князя: он чувствовал, что душа его томится по чему-то высокому и чистому. «Добившийся колоссальной власти, – пишет историк Алексей Карпов, – получивший еще в юности от жизни все, что та могла дать, не остановившийся ни перед чем в достижении своих целей, он должен был искать если и не оправдания, то, по крайней мере, объяснения и обоснования своей власти, столь не простым путем доставшейся ему. Старые божества перестали удовлетворять его. Он стремился подняться над окружающим его обыденным миром, вырваться из той нерасчлененной, первобытной слитности с ним, которая была свойственна языческому мироощущению…».

Да, князь служил русскому народу, как умел, но человеческая злоба, разнузданные страсти, смиренные властной рукой князя, были готовы в любой миг вырваться наружу и разрушить державу. Да и собственная душа князя, опутанная липкой паутиной языческих заблуждений, была непрерывно сотрясаема страстями и суетными желаниями…

Духовные очи правителя Руси отверзлись к истинному Богопознанию, он мысленно обратился к вере своей прародительницы, своей бабки – великой княгини Ольги. Именно тогда, возможно, в нем оживились дремавшие под спудом детские впечатления, связанные с Христианской верой, со стройностью и благолепием православного Богослужения – со всем тем, к чему язычник Владимир оставался глух до времени. Однако семена, зароненные в отзывчивую детскую душу, не могли не дать со временем добрые всходы. Вода святого Крещения, омывшая некогда великую княгиню Ольгу, должна была, по неизреченному Божественному Промыслу, омыть и ее великого внука, князя Владимира, а следом – и весь русский народ.

И вот, приняв святое Крещение в Херсонесе – древней русской Корсуни – князь Владимир смывает с себя прежние языческие заблуждения. В Крещении он получает новое имя – Василий, что означало «царственный»: князь получает имя, которое прославил своею Богодухновенной мудростью вселенский учитель и святитель Василий Великий, Архиепископ Кесарии Каппадокийской. И если смысл имени «Владимир» указывал на владение этим, земным миром, то в имени «Василий», «царственный», присутствовало обетование Царства будущего века, Царства Небесного, по-гречески: и василиа тон уранон… Князь-язычник, искатель мирских благ и мирской власти становился Христианским царем, ведущим свой народ ко Христу и обетованному Им Царству.

Вкусив духовную сладость святого Крещения, Киевский князь стремится распространить свет истинной веры и на своих подданных, на весь русский народ. Выдающийся русский поэт Алексей Константинович Толстой описывал это деяние князя Владимира так:

 

И на берег вышел, душой возрожден,

Владимир для новой державы,

И в Русь милосердия внес он закон –

Дела стародавних, далеких времен,

Преданья невянущей славы!..

 

«Закон милосердия» – трудно найти более точное определение того, чем стало для Руси деяние князя Владимира. На место кровавых языческих жертвоприношений вносилась бескровная Жертва Святой Евхаристии, на месте обычая кровной мести утверждался закон прощения и милости, на месте мрачных языческих капищ возводились храмы Истинного Единого Бога. По призыву князя-христианина из Византии прибыли ученые священники, которые благовествовали о Христе и научали князя, его приближенных и дружину основам новой для них веры. Итогом этой проповеди стал призыв Владимира Святославича жителям Киева явиться на берег Днепра, чтобы принять святое Крещение. Днепр стал вторым Иорданом, в водах которого из прежних язычников создавалась новая духовная общность, избранное стадо, которое со временем дало Церкви Христовой миллионы и миллионы верующих мирян, тысячи и тысячи и священнослужителей и монашествующих, сотни и сотни святых… И одним из первых в их ряду стоит великий князь Владимир, ставший и преданным сыном Церкви, и великим русским святым, повторившим подвиг святых апостолов, и потому и почитаемым Русской Церковью в чине равноапостольных вместе со святыми царем Константином и матерью его Еленой, просветителями славян Мефодием и Кириллом, просветительницей Грузии Ниной, княгиней Ольгой и многими великими святыми, распространявшими веру Христовой среди язычников. Радуйся, поточе сладости, напоивый водою благочестия люди русския, – восклицает составитель акафиста равноапостольному Владимиру, уподобляя святого князя потоку, который утолил духовную жажду русских людей, напоив их водою благочестия, живою водою Учения Христова.

По примеру Крещения киевлян в Днепровских водах последовали и другие массовые обращения. Крестился Новгород, крестились Ростов, Суздаль, Муром, Полоцк, Владимир Волынский, Смоленск, Псков, Луцк и другие древнерусские города. Принятие новой, единой, веры стало началом духовного подъема Древней Руси, оно содействовало будущему объединению русских земель. Из пестрого собрания племен, вер и наречий в великой купели русских рек образовывался русский народ.

Путь принятия истинной веры не был, конечно, прямым и накатанным – история вообще не знает ровных, накатанных дорог. Язычество нелегко сдает свои позиции: необразованных людей оно обольщает разными суевериями, знахарством и магией, образованных – тонким ядом наукообразных умствований и ложных философских учений; любителей чувственных удовольствий – потаканием всякого рода похоти, властолюбцев – обожествлением мирской власти, сребролюбцев – обещаниями увеличивать их богатство… Нет такого греха, которого бы не разжигало язычество; нет такой страсти, которую бы оно не объявляло бы «божеством» и не заставляло бы поклоняться ему. Труден и тяжел путь распространения веры Христовой и вытеснения язычества; всеми своими когтями цепляется оно за сознание людей. Язычество – это не какое-то временное заблуждение, не какой-то исторически преходящий этап в формировании религиозного сознания, как обычно утверждают религиоведы. Язычество – прямое следствие первородного греха и того полуживотного состояния, в которое из-за него впал человек. Оно обещает человеку получение различных даров – в основном, материальных или телесных – не требуя от него повседневной, ежечасной духовной работы над собой, не требуя ограничивать себя, видеть свои прегрешения, жертвовать собой ради ближнего… Оно ведет человека широкими вратами, ведущими, как сказано в Евангелии, к погибели (Мф.7,13).

Даже в Византии, которая, вплоть до унии и османского завоевания была великой православной державой, училищем Христианского Богословия, землей, просиявшей сонмом величайших святых, страной, откуда на восточнославянские земли просиял свет веры Христовой, – даже в Византии утверждение Христианства происходило длительно, растянувшись на несколько столетий. Еще во времена святителя Иоанна Златоуста, через полтора столетия после Миланского эдикта, в Константинополе рядом с храмом Святой Софии находилось языческое капище. Еще при императоре Юстиниане, в шестом веке, в Византии сохранялись языческие училища, при которых находились кумирни… Но еще страшнее, что многие языческие предрассудки и обычаи стали проникать в плоть Православной Церкви, извращать многие Православные обычаи, отравляя их языческим, обрядоверческим ядом. Языческим смыслом наполнялось почитание святых икон, когда рукотворный образ воспринимался как что-то самодовлеющее, как то, что само обладает Божественной силой; это заблуждение в иконопочитании стало одной из причин другой трагической крайности – ереси иконоборчества, которая сотрясла основы Церкви и привела к кощунственному уничтожению множества святых икон и храмовых росписей.

Сложно происходило утверждение Православия и на Русской земле. Еще не одно столетие после того, как предки современных россиян, украинцев и белорусов принимали при великом князе Владимире святое Крещение, в темных лесах и в глухих урочищах продолжали существовать языческие капища и приноситься человеческие жертвы. Сохранялись многие языческие обычаи и в быту: вера в приметы, гадания, ворожба…

К сожалению, духовенству, особенно в сельских местностях, зачастую не хватало образования, чтобы просвещать свою паству, разъяснять им губительность языческих заблуждений. Но горше всего, что, начиная особенно с правления Петра I и так называемого «синодального периода», Церковь все более теряла свою независимость, теряла возможность влиять на общество, становилась все более ограниченной в своей миссионерской, Евангелизаторской деятельности. Известный пример: когда в правление Екатерины II к России были присоединены казахские степи, население которых было почти исключительно языческим, к новым подданным были отправлены не православные миссионеры, как этого можно было ожидать, а мусульманские. В 1784 году был даже издан специальный указ о массовой постройке за государственный счет в казахских степях мечетей и медресе…

Светской властью всячески сдерживалось духовное просвещение православного населения Российской империи; деятельность Церкви искусственно ограничивалась одним совершением Богослужений, Таинств и обрядов, а само Христианство трактовалось только как некое «нравственное учение», одно среди многих. Это привело к упадку Церкви, возникновению тех застойных, негативных явлений, о которых с горечью писал в середине позапрошлого века известный русский публицист Михаил Никифорович Катков: «Церковь нашу зовем мы Православною и имеем полное к тому основание. От Православной Церкви прияли мы духовную жизнь; она положила начало историческому бытию нашего народа; мы всем обязаны ей: но что же сделали мы сами в прославление Православной Кафолической Церкви, которой мы всем обязаны? …Чем выше мы ставим ее, тем более, быть может, приходится нам упрекать себя. Православная Церковь требует себе служителей по призванию: по призванию ли имеет она своих служителей у нас? … Церковь Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста почти утратила в нашей заглохшей среде дар учения и проповеди. … Наше духовенство, за немногими блестящими исключениями, почти не пользуется этим столь обязательным для него средством действия на народ».

Действительно, дар учения и проповеди заглох в Церкви еще задолго до октября 1917 года; такие выдающиеся проповедники и учителя, как праведный Иоанн Кронштадтский, равноапостольный Николай Японский, праведный Алексий Московский, преподобный Нектарий Оптинский – оставались лишь великими исключениями на фоне остального духовенства, придавленного различными запретами и назойливой опекой со стороны светской власти.

В 2017 году исполнилось сто лет двум, произошедшим буквально друг за другом революций, в корне изменившим судьбу российской государственности. Для Русской Православной Церкви это стало началом нового периода притеснений и гонений, каких она не переживала за всю свою предшествующую историю. Ни монгольское нашествие, ни кровавое правление царя Ивана Грозного, ни Смутное время и польская интервенция, ни наступление на Церковь при Петре I не могут, даже вместе взятые, сравниться по своему масштабу и разрушительным последствиям с атеистической политикой большевиков. Сопоставить ее можно только с преследованием христиан при римских императорах-язычниках. Но и это сравнение тоже слишком слабо: Нерон и его преемники, по крайней мере, судили и уничтожали христиан открыто, Христианские мученики имели возможность свидетельствовать Христа на виду у множества людей, многие из которых, пораженные верой и мужеством мучеников-христиан, сами обращались ко Христу. Богоборческая же власть, установившаяся после 1917 года, на словах лицемерно провозглашала право граждан на исповедание своей веры, на свободу совести; тысячи верующих и служителей Церкви формально арестовывались, отправлялись в заключение и расстреливались не за свою веру, не за исповедование Христа, а по каким-то надуманным и вымышленным обвинениям: за контрреволюционную пропаганду, за мифический шпионаж в пользу иностранных разведок, за членство в еще более мифических антисоветских организациях… Первых христиан судили, пытали и умерщвляли открыто; спустя почти два тысячелетия уничтожение христиан совершалось тайно, в подвалах ВЧК-ГПУ-НКВД, в далеких сибирских лагерях, на скрытых от постороннего взгляда полигонах…

Вот как предельно ясно и цинично изложил антицерковную, антихристианскую политику новой власти один из ее «отцов», Феликс Дзержинский: «…Церковную политику развала должен вести ВЧК… Официальные и полуофициальные сношения с попами недопустимы. … Лавировать может только ВЧК для единственной цели – разложения попов».

Комментарии, как говорится в таких случаях, излишни. Можно лишь добавить, что там, где этого разложения добиться не удавалось, там, как мы знаем, шло уничтожение…

Так шло своего рода анти-Крещение России: не в благодатных водах, смывавших грехи и возрождавших к новой жизни во Христе, но в реках крови, которыми богоборцы затопили страну, в разжигании так называемой «классовой ненависти», в поощрении доносительства, взаимной подозрительности, криводушия и двоемыслия…

К сожалению, в последнее время стали заметны попытки как-то оправдать, исторически обосновать этот беспрецедентный террор против Церкви. Например, в прошлом году вышла книга омских историков Виталия Петровича Василевского и Алексея Владимировича Сушко «“Стражи революции”: органы ГПУ-ОГПУ в Омском Прииртышье», одна глава которой как раз посвящена тому, как карательные органы расправлялись с Церковью. Правда, названа эта глава очень обтекаемо: «Изоляция священнослужителей и борьба с религиозными организациями» – как будто эти органы только «изолировали» священников – не было никаких смертных приговоров, никаких казней… Тем не менее, историки собрали в этой главе значительный материал, показавший какими «иезуитскими» методами атеистическая власть боролась с Церковью, к какому насилию и какой лжи она при этом прибегала. Казалось бы, факты, собранные и приведенные историками говорят сами за себя. Но вот какой неожиданный вывод делается авторами: «…В условиях советского строя органами государственной безопасности проводилась политика по ликвидации священников и кулачества, отвечавшая уровню общественного сознания того времени, и проходившие по делу в антисоветской агитации лица, в соответствие с действовавшим законодательством, признавались преступниками».

Так авторы одним предложением узаконивают и оправдывают все репрессии в отношении Церкви: они, дескать, отвечали «уровню общественного сознания того времени» и осуществлялись «в соответствии с действовавшим законодательством»! Хочется спросить уважаемых авторов: а как быть с сознанием миллионов верующих, православных людей – оно, стало быть, не имело никакого отношения к «уровню общественного сознания того времени»? Даже на пике ежовских репрессий, в переписи 1937 года почти 57 процентов населения назвали себя верующими!

Нет, не «общественное сознание», а богоборческая идеология новой власти – вот то, в соответствии с чем осуществлялась политика на уничтожение Церкви. Именно эта идеология, требовавшая все новых и новых жертв ради мифической «победы коммунизма», и создавала те законы, которые по сути полностью оправдывали произвол атеистической власти и ее карательных органов. Эта власть с самых первых своих дней держалась за счет жесткого механизма принуждений и репрессий, и когда этот механизм в 80-е годы ХХ века был ослаблен, то рухнул и сам коммунистический режим, оказавшийся подобным истукану на глиняных ногах…

Мы должны признать: да, в советский период было сделано много, были не только репрессии, не только постоянное идеологическое промывание мозгов – были и достижения, которыми мы можем и должны гордиться. Но необходимо понимать, что эти успехи были достигнуты не столько благодаря, сколько вопреки существовавшей системе. Именно благодаря самоотверженности и героизму народов, населявших Советский Союз, страна смогла пережить коллективизацию, репрессии, войны; и прежде всего, благодаря силе и выдержке русского народа и других православных народов, в которых сохранялись корни Христианской веры, истребить которые не смогли десятилетия господства марксистской идеологии. Благодаря этим уцелевшим крохам Христианской жертвенности, соборности, чистоты наши народы смогли выйти победителями в смертельной схватке с фашизмом, смогли восстановить лежавшую в руинах страну, смогли создать ту науку, то образование, те производственные мощности, которыми мы продолжаем пользоваться по сегодняшний день. И, конечно же, благодаря тем молитвам, которые Церковь даже в самое тяжелое для себя время продолжала возносить за Отечество, благодаря тем верующим, которые, невзирая на угрозы и насмешки со стороны атеистов, несли свой крест, продолжали исповедовать Христа, ходить в храм и молиться за своих близких, за весь наш народ. Они были подобны тем десяти праведникам, ради которых Господь обещал Аврааму не истреблять Содом (Быт.18,32); по молитвам православных, по молитвам всех русских святых Россию миновала кара за то, что она отвратилась от Господа, увлеклась лжеименным учением, обожествляла своих правителей, поклоняясь им и их изображениям, подобно кумирам.

Россия могла погибнуть в Великой Отечественной войне – однако Сталин вовремя осознал, что без помощи Церкви в этой войне Советскому Союзу не победить. Борьба с фашизмом была с самого начала воспринята Церковью не просто как отражение внешней агрессии, но как избавление человечества от одного из самых зловещих сатанинских режимов. По всей стране в храмах служились молебны о даровании победы; Церковь проводила сбор средств среди верующих на нужды обороны, на подарки бойцам, на содержание раненых в госпиталях и сирот в детских домах…

Или когда в 1962 году в результате Карибского кризиса мир оказался на пороге ядерной войны, советское правительство снова вспомнило о Церкви, против которой до этого вело несколько лет антирелигиозную травлю. Святейший Патриарх Алексий I срочно направил предстоятелям Поместных Православных Церквей и генеральному секретарю ООН телеграммы с призывом сделать все возможное для недопущения военной катастрофы; а митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), возглавлявший тогда Отдел внешних Церковных связей, обратился к Ватикану, с которым у советского правительства не было установлено дипломатических отношений, и выполнил важную миротворческую миссию, благодаря чему, в итоге, опасность ядерного удара по нашей стране была снята.

Действительно, говоря о сохранении Православной Церкви в годы богоборческой власти, мы не должны забывать о заслугах тех ее иерархов, которые ради этого, ради защиты Православия порой были вынуждены идти на определенные уступки в отношении власти, принимать некоторые ее требования. Не все понимали – и до сих пор еще не все понимают – что, идя на эти вынужденные компромиссы, эти иерархи, в то же время, защищали Церковь, сдерживали натиск воинствующих атеистов. Таким был упомянутый митрополит Никодим, таким был и архиепископ Сергий (Ларин), который, будучи еще епископом, возглавлял нашу Омскую Епархию с июля 1959 по апрель 1961 года, и которого я знал лично и не раз беседовал с ним.

Епископ Сергий в молодости принадлежал к раскольникам-обновленцам, но затем он вернулся в лоно Православной Церкви. Его порой обвиняют в тесных контактах с советскими государственными органами; так это было или нет – судить историкам. Однако не стоит забывать, что владыка Сергий использовал любую возможность, чтобы укрепить позиции Церкви, чтобы защитить ее от посягательств безбожников. В начале мая 1960 года, в самый пик хрущевских гонений, епископ Сергий разослал благочинным и настоятелям храмов два циркулярных письма. В них он открыто писал о допускаемых «в печати оскорблений религиозных чувств верующих», о «нарушениях законности на местах со стороны представителей властей» в отношении верующих. Владыка Сергий призывал священнослужителей «разъяснять прихожанам о суевериях, бытующих в народе до сих пор и часто людьми неверующими или нецерковными отождествляемых с Церковным учением», поскольку «эти суеверия в значительной степени питают антирелигиозную пропаганду». Можно только восхищаться мужеством этого архиерея, открыто писавшего о гонениях на Церковь и призывавшего священнослужителей Омской Епархии противостоять этому натиску. Не случайно тогдашний уполномоченный по делам Русской Православной Церкви по Омской области писал в своем отчете, что расценивает эти письма епископа Сергия «как стремление активизировать деятельность духовенства против ведущейся антирелигиозной пропаганды».

А когда в начале 1961 года газета «Омская правда» опубликовала статью, пытавшуюся доказать якобы «неисторичность» Иисуса Христа, владыка Сергий в своей проповеди 7 января 1961 года по случаю Рождества Христова открыто сказал, что даже те, кто не верит, что Господь наш Иисус Христос действительно был, ведут свое летоисчисление с Рождества Христова и тем самым признают Его «историчность». Когда омский уполномоченный, которому донесли об этой проповеди, вызвал епископа Сергия на беседу, архиерей откровенно признал, что это было полемикой с атеистами…

Так епископат Православной Церкви стремился сохранить хотя бы те небольшие права и свободы, которыми пользовались верующие, и противостоять атеистическому давлению. Можно упомянуть имя выдающегося архиерея, с которым я имел честь лично общаться, – архиепископа Ермогена (Голубева), также недолго возглавлявшего в начале 1960-х нашу Омскую Епархию: уже на первой беседе с уполномоченным, владыка Ермоген, как записано в отчете уполномоченного, заявил, что «не согласен с существующей практикой контроля деятельности священнослужителей и Церкви в целом, он возмущался, почему мы, служители Церкви, должны зависеть от Уполномоченных Совета [по делам Русской Православной Церкви]…». Все это требовало от архиереев незаурядной воли и мужества, и той готовности пострадать за Христа, которую не смогли вытравить из сознания служителей Христовых десятилетия гонений и атеистической пропаганды.

Тем не менее, колоссальные материальные, людские и пропагандистские ресурсы, которые государство расходовало на борьбу с Церковью, все же не были потрачены даром. Лишенная возможности открыто проповедовать Слово Божие, осуществлять свою миссионерскую и катехизаторскую миссию, Церковь оказалась отделенной не только от государства, но и от народа. Поколения советских людей, выросших в советские годы, уже не знали самых основ Православной веры; даже те, кто был крещен в детстве, редко продолжали посещать храм в зрелом возрасте… Однако подспудная тяга людей к истинной вере была огромной, и требовался лишь какой-то внешний повод, для того, чтобы люди снова обратились к вере своих отцов, вере великих святых и подвижников Русской земли, вере равноапостольного князя Владимира.

Поэтому празднование Тысячелетия Крещения Руси в 1988 году можно считать Вторым Крещением Руси после более чем семидесяти лет атеистического мрака, в который была погружена Россия. Разрешившие это празднование светские власти были сами поражены тем резонансом, который получили проходившие по всей стране торжества…

Выше уже говорилось, что 2018 году Русская Православная Церковь отмечает 1030-летие Крещения Руси. Крещение – это не однократное, единовременное историческое событие, это длительный, многовековой процесс, в ходе которого Церковь, пядь за пядью вытесняла из сознания людей языческие верования и суеверия, питая их словом Евангелия, обучая жить по заповедям Христовым. И дело Крещения еще не завершено. И нам еще много предстоит потрудиться на этом поприще – просвещая людей, спасая их души, отвращая их от суеверий, оккультных и магических практик, от культа материального потребления и искушения разными языческими зрелищами… Ведь множество нынешних россиян выросли при атеистической и неоязыческой власти, ставившей во главу угла не Бога, но мамону, экономику, удовлетворение материальных запросов, хотя с детства могли слышать о Православии от некоторых своих друзей или родственников, а чаще всего от своих бабушек, которые продолжали ходить в храм, молиться, соблюдать посты…

Сегодня Россия на пороге нового цивилизационного выбора: быть духовно и экономически независимой – или превратиться в сырьевую колонию; и главное – очиститься внутренне, совершить покаяние и объединиться для решения важнейших демографических и социальных вопросов, или же тешить свое самолюбие, ублажать свою гордыню своим мнимым «могуществом». И главное – быть ли ей домом, утвержденным на фундаменте веры Христовой – или же стремиться быть внешне грозным, но внутренне непрочным колоссом на глиняных ногах. Разумеется, наши противники, как и прежде, желали бы видеть Россию именно таким колоссом, шатким и уязвимым. Но как писал еще в середине позапрошлого века выдающийся русский писатель Иван Сергеевич Тургенев, на Западе «начинают чувствовать, что старинная метафора: Колосс на глиняных ногах – нелепа, что Россию одна лишь бессильная досада может сравнить с теми огромными государствами, которые так быстро возникали и ещё быстрее исчезали в Азии; что в русском народе нельзя не признать крепкого, живого, неразрушенного начала; что пока об нас отзывались с поддельным презрением, под которым, может быть, скрывалось другое чувство, – мы всё росли и растём доселе».

Да, наш народ, наше государство продолжает духовно возрастать – несмотря на все трудности и препятствия, и будет возрастать далее, пока будет сохранять верность Православию, верность своей Церкви, верность тому историческому выбору, который совершил святой равноапостольный князь Владимир и весь русский народ 1030 лет назад. Пока новые и новые поколения россиян, как и их предки, будут проходить через великое Таинство Крещения, получая от Господа силы и дарования на дальнейшие свершения, во благо нашей Церкви, нашего Отечества, всего Православного мира!

Благодарю за внимание.