Назад / Содержание / Вперед

Грех раскола не искупается даже мученической кровью

Древняя Русь некогда была разорвана надвое. За попрание заветов святого равноапостольного князя Владимира, за кровавую игру удельных властолюбий, за братоубийственные междоусобицы постигла ее кара Божия – на несколько веков подпали земли русские под иноземное ярмо. Через тягчайшие страдания и слезное покаяние прошла Русь, пока медленно и мучительно вновь собралась воедино, стала великой и славной державой.

В наши дни соблазном «национальных свобод» вновь разорвано державное единство Православной Руси, которое было скреплено подвигом сонма исповедников и страстотерпцев, насмерть стоявших за святую веру под свирепым игом латинства. Разрушено единство, за которое проливали кровь многие тысячи доблестных повстанцев и Киевской, и Белой Руси, и воинов Руси Московской, то единство, которого чаяли и о котором молились великие угодники Божии и архипастыри Церкви: преподобный Иов Почаевский, митрополит Сильвестр (Коссов), архиепископ Лазарь (Баранович), святители Феодосий (Углицкий), Иоанн (Максимович), Димитрий (Туптало) и многие другие. Вновь отторгнуты от Российского государства родные ему по вере и крови Киевская и Белая Русь.

Как во время смут XVII века южнорусская «шляхта», желая «пановать», тянулась к роскошному и разгульному «польскому образу жизни», так и ныне новоявленная украинская «знать», «новые украинцы» стремятся к «благам западной цивилизации», ради личной власти и обогащения готовы попирать святыни своих предков, насиловать душу собственного народа, насаждая и поддерживая вероотступничество. Киевская Русь вновь становится «окраиной-украиной», но теперь уже Запада. Поднимает голову зловещая уния с латинством. Извергнутый из лона Православия Филарет Денисенко и подобные ему национал-святотатцы сеют там духовную смуту, разжигают душепагубный раскол. Надежду внушает лишь то, что Белая Русь неколебимо стоит во Святом Православии, что Украинская Церковь, верная единству с Полнотой Русской Церкви, как прежде, приводит сынов и дочерей Киевской Руси ко святой вере и душевному спасению.

«Боль каждого из нас – разделение народов, которые объединяла не только общая история, совместный труд и плоды его, сохраненные в национальных культурах и жизненных укладах, исторической памяти и формах экономической интеграции, но и нечто большее – то, что творит саму историю, – Промысл Божий».

Святейший Патриарх Алексий

Единый народ жил на Святой Руси, одновременно воссияло всей Русской земле на юге и севере, востоке и западе Православие Христово, от одного корня – от апостола Руси, святого Владимира Красное Солнышко, – происходили ее князья. Но удельные правители не сберегли завещанное великим предком христианское братство, стали «ковать друг на друга крамолы», и лилась православная русская кровь не в битвах с внешними врагами, а в преступных междоусобных побоищах. За этот смертный грех Правосудный Господь попустил Русской земле иноплеменное иго.

В высшем, духовном смысле Северной Руси посчастливилось с завоевателями. Золотая Орда брала дань, но не посягала на душу народа – на Святое Православие, не вмешивалась в духовную и культурную жизнь «Русского улуса» – более того, умела ее уважать. Уже со времен Батыя вплоть до самозванца Мамая ханы-Чингизиды своими ярлыками предписывали неприкосновенность духовенства и храмов Русской Церкви; за нарушение этих указов любому ордынцу грозила смертная казнь.

Иная, несравненно худшая участь ожидала Киевскую и Белую Русь, порабощенные хищным Западом. Выдающийся русский историк Л. Н. Гумилев замечает: «В рамках западного суперэтноса русичей ждала участь людей второго сорта».

Когда Европа трепетала перед угрозой татаро-монгольского нашествия, Римские папы использовали свой огромный политический авторитет не для сплочения западных стран перед лицом «новых гуннов», но для организации «крестовых походов» на оплоты Северной Руси Новгород и Псков. Ниспровержение русского Православия было давней мечтой властолюбивого папства. Рим планировал обессилить и обескровить Русскую землю руками монголов, чтобы потом подчинить ее латинскому Западу, и этот коварный план наполовину удался. Немногие знают, что советником и проводником хана Батыя в его военных походах был тайный папский агент, рыцарь Альфред фон Штумпенхаузен.

Чингисхан завещал своим потомкам поход «к последнему морю» – на Западную Европу. Однако Штумпенхаузен сумел «канализировать» нашествие на Южную Русь, соблазнив лакомых до добычи степняков сказками о том, будто купола русских храмов «крыты листовым золотом». Вот почему монголы, вопреки собственному своду законов – «Великой Ясе», предписывавшей уважение к чужим религиям, крушили русские святыни: они жаждали добраться до мифических сокровищ. Батыево нашествие залило Киевскую Русь кровью, ее города и села были обращены в скрытые под пеплом груды развалин. Это был блистательный успех папской «спецслужбы». Не вошедшие в орбиту Золотой Орды, разгромленные монголами или лишившиеся союзников русские княжества Запад одно за другим начал подчинять себе.

Захват Киевской и Белой Руси был для западных хищников весьма прибыльным приобретением: огромная территория с плодороднейшими земельными угодьями, с трудолюбивыми земледельцами, которых можно было превратить в крепостных холопов, – Южная Русь стала щитом, ограждавшим Польшу от постоянных набегов Крымской Орды и турецких вторжений. Казачество проливало кровь в сражениях с ханскими полчищами, и именно на Киевской Руси крымские работорговцы десятками тысяч захватывали пленных – детей, женщин, мужчин, наводнявших затем восточные базары в таких количествах, что некоторые удивлялись: «Неужели в той стране, откуда их привозят, еще остались люди?» Но польским господам недостаточно было той платы богатствами, потом и кровью, которую они взимали с русских владений, – хищные латиняне посягали на саму душу народа, стремясь поработить ее «земному богу» – Римскому папе.

В те времена на Юго-Западной Руси еще и слыхом не слыхивали о национальных наименованиях: «украинцы», «белорусы», «галичане», весь народ называл себя русским (или «руським»), и вера была одна – святая православная вера, завещанная равноапостольным великим князем Владимиром. Принимая власть над русскими землями, польские короли давали страшные клятвы: мол, исповедание Православия будет совершенно свободно, православные монастыри, храмы, духовенство будут окружены всяческими льготами и заботами. Вскоре же эти клятвы были попраны и поруганы, а «льготы и заботы» обернулись жестокими гонениями.

Польские паны на местах руководствовались циничным правилом тогдашней Европы: «чья власть – того и вера» и не желали терпеть «схизматиков» (так паписты презрительно именовали православных) среди своих холопов, всячески издеваясь над ними и их верой. А в масштабах государства действовал запрет на строительство новых и ремонт имеющихся православных храмов (политика, нацеленная на медленное удушение Церкви, подобная проводившейся уже в ХХ веке большевицким режимом). Однако среди душителей Православия попадались и «торопливые».

Геноцид Православной Церкви не был изобретением большевизма: в этом глобальном преступлении богоборцы ХХ столетия лишь повторили опыт своих латинских предшественников.

На Белой Руси далеко не в первый раз в истории было явлено, как отступнический Рим извращает Христово учение любви. Польский король Стефан Баторий, призвав в Полоцк иезуитов, отдал им все православные храмы и монастыри края. Паписты обрушились на православный народ с яростью, напоминавшей древнеримские гонения и предвосхищавшей большевицкий террор. Православные были объявлены «врагами отечества» (то есть Польского королевства). «Христианнейшие католики» подвергали исповедников Православия изощренным пыткам: заживо сдирали кожу, заколачивали в утыканные гвоздями бочки и бросали в реку, жгли на кострах. Земля Белой Руси обагрилась кровью тысяч мучеников за имя Христово. Иезуиты сделали все возможное, чтобы стереть в народе саму память о святой православной вере: уничтожали древние книги на славянском языке, православные иконы и фрески. Богородицкий монастырь, основанный великой матушкой Белой Руси преподобной Евфросинией Полоцкой, был снесен до основания, ею же созданный Свято-Преображенский собор – превращен в сторожевую башню. Даже кладбища православные разорялись и осквернялись – и костям усопших не давали покоя латинские «миссионеры».

Возмущенный православный народ, отстаивая свою веру, на гонения отвечал восстаниями, которые ставили под угрозу панскую власть. Папские «миссионеры» временно отступали, на сеймах и сеймиках вновь оговаривались «льготы» православным, правительство давало новые клятвы – чтобы в удобный момент клятвы эти опять нарушить.

Наиболее дальновидные «миссионеры» понимали, что только насилием обратить в латинство народ Юго-Западной Руси невозможно. Защитницей Православия выступала южнорусская знать, среди нее были люди сильные, воинственные, владеющие городами и селами, – князей Острожских, например, побаивался сам польский король. Подобных аристократов можно было только соблазнить, совратить или подкупить. Самым тонким в методике, применявшейся иезуитами, был соблазн элитарности. Молодых южнорусских вельмож заманивали в блестящие иезуитские училища, где вместе с разнообразными знаниями в их разум по капле вливали яд латинских мудрований и презрение ко всему русскому как к «варварству». Желающие могли продолжать образование в европейских университетах (разумеется, католических) и там, естественно, еще более утверждались в симпатиях к папизму. К соблазну образования присовокуплялись и иные искушения: только став римо-католиком, южнорусский дворянин мог приобрести влияние при роскошном королевском дворе, стать равным пышным польским панам, жениться на какой-нибудь обольстительной польской панночке. Методика совращения нередко имела успех, и южнорусский вельможа превращался в окатоличенного, ополяченного шляхтича, заражаясь психологией предательства. Часто именно такие отступники делались злейшими врагами отеческой веры и родного народа.

Такую же тактику применили совратители к южнорусским пастырям, духовным вождям народа. Ищущие богословских знаний православные священники были вынуждены учиться в тех же иезуитских училищах и католических университетах, где подчас нечувствительно для самих себя заражались латинским неправомыслием. Особые надежды иезуиты возлагали на разложение православного епископата: они намечали и с помощью польских магнатов проталкивали на православные кафедры людей малодушных, корыстолюбивых, нравственно нечистоплотных. Эта коварная политика давала свои плоды: даже на Киевский митрополичий престол таким образом был продвинут Онисифор, известный своим развратным поведением, при той же иезуитской поддержке были поставлены на кафедры вероотступники Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей.

На защиту родной веры в Юго-Западной Руси поднялся сам православный народ. Оставшееся ревностным духовенство, иноки и миряне объединялись. С середины XV века в различных городах организуются православные братства: Киевское, Луцкое, Виленское, Львовское, Могилевское, Брестское, Минское и многие другие. Лукавым иезуитским училищам противопоставляются братские православные школы, воспитанники которых были способны изобличить латинские искажения Христова учения. При братствах учреждаются типографии, издающие творения отцов Православной Церкви и полемические произведения, направленные против папистской клеветы на Православие. Таких книг нужно было много: латиняне изымали издания братств всюду, где их обнаруживали; иезуиты в Вильне ежегодно устраивали публичные сожжения-аутодафе православных книг. Но план иезуитов совратить верхи Юго-Западной Руси в латинство, а простонародье сделать невежественной чернью, которой все равно, во что верить, – этот коварный план был сорван просветительной деятельностью православных братств.

Положение православных сделалось угрожающим после того, как польским королем стал фанатик Сигизмунд III. По словам историков, «от колыбели воспитанник иезуитов, он был ревностным слугою их до гроба и всегда покорным орудием в руках папизма». При нем католические прелаты впервые открыто выдвинули ядовитую идею: «Все подданные королевства должны заключить унию (объединиться) с Римом». При королевском дворе и в кулуарах ордена иезуитов вызревал заговор, целью которого было полное истребление Православия в польских владениях.

Еще при царе Иоанне Грозном в Москве побывал папский агент, иезуит Антонио Поссевин. Римский дипломат силился внедрить в Московском государстве Флорентийскую унию – давно провалившуюся попытку Рима подмять под себя Вселенскую Православную Церковь. В Москве домогательства Поссевина были с негодованием отвергнуты, однако на обратном пути он побывал на Юго-Западной Руси и привез папе идею: в польских владениях, где у Православия нет государственной поддержки, уния может иметь успех.

Рим собирался сделать поблажку русским «варварам»: позволить им служить мессы на родном языке, лишь бы они подчинились «земному богу» – папе. Униаты – это, так сказать, «католики второго сорта», которым позволяется не знать «первосортной» латыни. Но отпавшие в унию воспринимают все канонические и догматические извращения латинства: от искажения христианского Символа веры до признания Римского понтифика «непогрешимым наместником Бога на земле». Уния есть папистская хитрость, уступка национальным чувствам, а отнюдь не религиозной правоте соблазняемого в латинство православного народа. Подобно организации Флорентийской унии, для подобной акции на Юго-Западной Руси совратители должны были опереться на предателей в архиерейской среде. И таковые нашлись.

В 1569 году Патриарх Константинопольский Иеремия II изверг с кафедры и из священного сана митрополита Киевского Онисифора, оказавшегося двоеженцем, а также потребовал церковного суда над епископом Кириллом (Терлецким), «который вел жизнь разгульную, по примеру римских прелатов, и уличался в различных преступлениях». Однако ставленник иезуитов Терлецкий не стал дожидаться своего полного разоблачения, он развил бешеную деятельность по осуществлению давно разработанного его тайными покровителями плана по ввержению Киевской митрополии в унию с Римом. В этом паписты-заговорщики подобрали ему подходящего напарника: воспитанник латинской академии в Кракове, затем десять лет пробывший в протестантизме сенатор Ипатий Поцей по рекомендации иезуитов и по приказу короля-католика был срочно поставлен в «православные» епископы. Средства, какими Терлецкий с Поцеем добивались вожделенной унии, более подходили не церковной, а мафиозной – в нынешнем понимании – группировке: попытка убийства ревнителя Православия епископа Гедеона (Балабана), убийство его брата, подделка документов и т. п.

В октябре 1596 года в городе Бресте состоялись одновременно два совершенно разных собрания. Состав делегатов униатского «разбойничьего соборища» был весьма своеобразен – кроме архиереев-изменников в нем участвовали папский легат, большая группа иезуитов из Вильно, несколько монахов других католических орденов, а также группа польских сановников. «Соборище» провозгласило «анафемы» на верных Православию архипастырей, на цитадель русского иночества Киево-Печерскую Лавру, на всех, кто не приемлет унии, то есть на весь народ Божий Юго-Восточной Руси. Подробности преступной комедии, ставшей известной под названием Брестской унии, описаны современником в книге «Перестрога».

В те же самые дни в том же Бресте заседал законный Православный Собор, в котором участвовали Экзархи Константинопольского и Александрийского Патриархов, православные архипастыри, архимандриты и духовенство, делегаты православных братств, представители знатнейших южнорусских родов. Собор изверг из сана и отлучил от Церкви впавших в униатство архиереев. В полном соответствии с законами церковными и государственными Собор просил короля свести с кафедр низложенных за вероотступничество епископов и дозволить избрание на их место православных архипастырей. Но фанатик Сигизмунд III объявил закон – беззаконием, а беззаконие – законом.

Король не желал ничего знать, кроме долгожданного торжества унии, которым виделись ему решения «разбойничьего соборища» Терлецкого-Поцея. Сигизмунд заявил: теперь в Польском королевстве никакого Православия нет и быть не может, все права передаются новоявленным католикам «восточного обряда». Православные храмы и монастыри со всем своим достоянием отдавались на расхищение, а весь православный народ – на разгром «восточным» папистам. Началось классическое для отступнического Рима «насаждение веры огнем и мечом».

Буквально криком кричит каждое слово документа, составленного православными депутатами сейма 1599 года: «Отягощения и насилия умножаются все более и более, особенно со стороны духовенства и светских лиц римского исповедания. Ни в одном углу целого государства ни один из нас, православных, какого бы звания мы ни были, не бывает в безопасности. Наши храмы, монастыри, соборы большей частью уже захвачены, разорены, опустошены, причем с грабежом и мучительством, с убийствами и кровопролитием, с неслыханными ругательствами над живыми и мертвыми. Духовные лица наши за твердость в исповедании терпят разные преследования: на них нападают в собственных домах, грабят, позорят, ссылают, лишают собственности. Священники наши не могут крестить младенцев, исповедовать умирающих, отпевать мертвых, тела православных христиан вывозят, как падаль, в поле. Всех, кто не изменил вере отцов, удаляют от чинов гражданских. Благочестие есть опала, закон не блюдет нас. Вопием – не слушают!»

Киевская Русь вслед за Белой обагрилась кровью страстотерпцев. В край были введены королевские войска. После разгрома монастырей на уцелевших иноков охотились как на лесных зверей: убивали на месте каждого, кого удавалось застигнуть. У панских усадеб выстроились десятки виселиц, на которых казнили православных «холопов», отказавшихся принимать унию. Польские солдаты с обнаженными саблями врывались в храмы во время совершения Божественной литургии, угрозами понуждая молящихся опускаться на одно колено по латинскому обряду и читать Символ веры с добавлением еретического «филиокве». Латинские прелаты, занимавшиеся «изъятием» православных святынь, переезжали из храма в храм в каретах, в которые вместо лошадей впрягали по двадцать непокорных православных. Те приходы, которые никакими усилиями не удавалось перевести в униатство, подвергались особо изощренному издевательству: храмы отдавались на откуп иудейским ростовщикам, без выплаты мзды которым совершение Таинств и треб делалось невозможным.

Митрополит Киевский Иов (Борецкий), объявленный польскими папистами вне закона и живший в Киеве нелегально под защитой казаков, понимал, что спасение Православия Юго-Западной Руси только в единении с Московской державой. И митрополит Иов слал гонцов к царю Михаилу, слезно прося о принятии Киевской Руси в его подданство. Но в ту пору Московское государство было обессилено спровоцированной теми же поляками Великой смутой и не решилось вступить в новый спор с Польшей.

Эти прошения возобновил новый Киевский Первосвятитель митрополит Сильвестр (Коссов). Он благословил паству Киевской Руси на восстание против папизма, насилующего душу народа, а митрополит Коринфский Иоасаф опоясал народного вождя гетмана Богдана Хмельницкого мечом, освященным на Гробе Господнем. В жестокой борьбе воинству Хмельницкого удалось очистить Киевскую Русь от поляков и униатов, начали волноваться и Русь Белая, и Русь Червонная, также чаявшие освобождения от латинского ига. Но гетман Богдан сознавал, что невозможно устоять освобожденному им краю, зажатому между коварной Польшей, разбойничьим Крымом и хищной Турцией. От имени «всего православного христианства» гетман обратился к царю Алексею Михайловичу с молением «сжалиться над нестерпимым озлоблением Православной Церкви в нашей Малой России, милостивое свое царское сердце к нам склонить, ибо кроме его царской высокой руки нигде пристанища не обрящем». В 1654 году на знаменитой Переяславской Раде народ Киевской Руси восклицал единодушно и радостно: «Волим под царя Московского, царя православного! Боже, утверди! Боже, укрепи! Чтоб мы вовеки едины были!»

Война России против Польши началась с триумфальных побед: отвоеваны Смоленск и другие области, захваченные поляками во время Великой смуты; города сами открывают ворота православным братьям-освободителям; московские полки шествуют все дальше – по Белой Руси, на Червонную Русь… Казалось, вот-вот единая Русь восстановит свои древние исконные пределы, а надменная Польша вернется в собственные естественные границы. Но для государства и народов не так опасен бывает внешний неприятель, как враг внутренний: предательство, измена. Предательство выковывалось и оттачивалось на той самой Киевской Руси, за благо которой вступила в битву Московская держава, и оттуда измена ударила, как нож в спину, победоносной России.

«Воссоединение с Москвой было делом народного большинства, и большинство это не имело никакой причины раскаиваться в своем деле. Другой взгляд был у меньшинства, находившегося наверху: для этого меньшинства, для войсковой старшины и особенно для шляхты соединение с шляхетским государством, с Польшей, имело более прелести», – отмечает историк С. М. Соловьев.

Действительно, южнорусским «верхам» слепил глаза блеск королевского двора, и недаром трудились над их «образованием» хитроумные иезуиты. Не случайно все гетманы-предатели (от Выговского до Мазепы), вовлекшие Киевскую Русь в кровавую круговерть, метавшиеся от православной Москвы к Польше, к Крыму, к Турции, к Швеции, рассчитывая, кому выгоднее продать Православную Родину, – все они в свое время воспитывались в иезуитских коллегиях, вкусили прелести «польского образа жизни».

Русская по крови знать, уже именовавшая себя по-польски «шляхтой», хотела не служить царю и государству, а «пановать», жить в разгуле и роскоши. К тому же у многих южнорусских шляхтичей оставались «маетности» (имения) в польских владениях, и они волновались, не конфискует ли теперь король эту их собственность. Если у борцов за единую государственность девизом было стояние за Святое Христово Православие, то доводы зачинщиков антимосковских «рокошей» (мятежей) сводились к гордыне и корысти. Тем соучастникам предательских заговоров, которые еще не имели «шляхетского благородства», Польша сулила «высокую честь»: «они будут нобилитованы: приняты за рыцарские дела в клейнот шляхетства польского», а уже имевшим эту «честь» обещали награду из королевской казны и обширные «маетности». А изменники «крымской ориентации» вербовали сторонников посулами: «Царь крымский вас в атласе, аксамите и сапогах турецких водить будет».

Изменой тех, кто продавал веру за «нобилитацию, маетности и турецкие сапоги», было украдено торжество освобождения всех древнерусских земель, и из триумфального похода борьба с Польшей превратилась в кровопролитнейшую и изнурительнейшую тридцатилетнюю войну, а полное воссоединение древних земель отодвинулось еще на столетие.

Приведенные здесь факты истории – это азбука, которая на Русской земле до большевицкого переворота была известна каждому образованному человеку. Но приходится напоминать эти факты, поскольку в конце ХХ века на Украине предпринята кардинальная массированная фальсификация истории: друзья названы врагами, враги – друзьями, герои – изменниками, предатели – героями. Напрочь забыта истина: «Если ты выстрелишь в прошлое из ружья, будущее выстрелит в тебя из пушки».

Рим очень не любит, когда вспоминают о его былых преступлениях: инквизиционные расправы над инакомыслящими, торговля «вечным спасением» в виде индульгенций, уголовники на папском престоле, «крестовый поход детей», польский фанатизм и его палачества на Киевской и Белой Руси – это, мол, было давно, теперь мы совсем другие. Но увы! и новейшая история ясно показывает, в какого свирепого хищника мгновенно превращается сладкоречивый Рим, как только получает волю и власть.

После крушения большевизма на Украину вновь обрушилась латинская экспансия в духе нашествий «псов-рыцарей» и инквизиции: с кровопролитием, насилием, грабежами. Вновь и вновь подтверждаются слова, сказанные католическим кардиналом Иосифом Шроссмайером на I Ватиканском Соборе, когда принимался пресловутый «догмат о папской непогрешимости»: «Всей воды в реке Тибр не хватит, чтобы смыть позорные пятна с истории папства».

Русская Православная Церковь, может быть, и рада бы не поминать былых латинских зверств, потолковать с Римом в духе мирном об установлении нормального соседства, да Рим не дает. Православной России трудно забыть, как Рим приветствовал торжество богоборческой революции и готовился заключить с большевиками «конкордат», как в католической прессе перепечатывались статьи главы «воинствующих безбожников» Е. Ярославского-Губельмана с грязными глумлениями над Православной Церковью. Паписты откровенно заявляли о своих расчетах на то, что безбожный большевизм «расчистит миссионерскую территорию России» и они смогут совратить доселе стойкий в Православии русский народ. А при распаде СССР, как на «миссионерскую территорию», ринулись латиняне на Украину, и началась травля православных архиереев, избиения священников и прихожан, захваты храмов: все по сценарию конца XVI века.

«Ватиканом до сих пор не только не положен предел, но даже не высказано порицание по поводу бесчинства украинских католиков, которые при попустительстве местных властей и активном содействии националистов-боевиков из бандитской УНА-УНСО захватили множество православных приходов Западной Украины…

И сегодня, несмотря на то, что кое-кто считает вопрос решенным окончательно, мы продолжаем настаивать на восстановлении равных прав для всех верующих в Западной Украине, на представлении православным мест для богослужения там, где они лишены этой возможности, на исключение случаев их дискриминации. Невозможно вычеркнуть из памяти факты насилия и политического давления на верующих, желающих охранять свою православную веру. Боль православных людей в Западной Украине должна быть уврачевана, а их слезы отерты».

Святейший Патриарх Алексий

Еще хуже, чем эта экспансия латинства, разжигаемое ныне на Украине национал-беснование. В ряде украинских областей установлен антирусский апартеид. Дружеское взаимное подшучивание «хохлов» и «москалей» (как в старину – рязанцев и тверичей) внезапно обернулось для русских на Украине гнетом государственного национализма. Взяв резкий курс на Запад, новые украинские власти вместо обещанного западного процветания добились лишь звания «европейцев второго сорта»: Украина – одна из самых нищих стран на «постсоветском пространстве». Зато устраиваются грандиозные националистические «шоу»: киевороссам вместо хлеба предлагают пить кровь своих русских братьев. Корень этого безумия – галицийский расизм, воистину противоестественное явление.

Писатель Чингиз Айтматов в одном из своих романов вывел странный образ «манкурта» – раба, которого посредством пыток лишают памяти, а затем посылают на убийство собственной матери. Образ создан на основе исторических фактов: подобное «зомбирование» пленных действительно практиковали чжурчжени во время их вторжений в Центральную Азию. Польским фанатикам не удался геноцид Православной Церкви в масштабах всей Киевской и Белой Руси. Однако западные господа сумели-таки «манкуртизировать» древнюю Галицкую Русь, превратив ее в «не помнящую отеческой веры и кровного родства» Галицию.

В XVIII веке Польша, сотрясаемая междоусобицами гордых панов, не желающих признавать над собой ни королевской, ни вообще чьей бы то ни было власти, кроме своеволия, клонилась к упадку. По почину прусского короля Фридриха II с 1773 года начались «разделы Польши» между Пруссией, Австрией и Россией, в результате которых к Российской Империи присоединилось большинство западно-русских земель. Но Галичина – земля древнерусского Галицкого княжества – отошла к Австрии и впоследствии была сделана плацдармом Запада для создания так называемого украинского национализма.

После того, как в честь присоединения этих территорий к России была отчеканена медаль «Отторженная возвратихъ», на Западе принялись оспаривать происшедшее, не брезгуя фальсификацией истории. Польский граф Чапский, обладавший буйной фантазией, выдумал мифических «укров», якобы населявших в древности Южную Русь. На самом деле термин «украйна» в древнерусских летописях употреблялся лишь в значении «окраина», «пограничье» – упоминались «украйны» не только Галицкая, Полоцкая, Тмутараканская, но даже и Новгородская. Изобретенное Чапским «украинство» в качестве этнического термина даже в Галиции не прививалось по-настоящему вплоть до ХХ века. Нынешний этноним «украинец» уже глубоко укоренился в народном сознании, красив по звучанию, и возражать против этого невозможно. Однако исторически точные национальные наименования для Русской земли – киевороссы, северороссы и белорусы.

О том, как был искусственно создан и «срежиссирован» украинский национализм, пишет историк А. Геровский:

«Рим создал в австрийской подъяремной Руси базу для самостоятельного украинства. При разделе Польши в конце XVIII столетия Австрии досталась часть древнего Галицкого русского княжества, захваченного в середине XIV столетия польским королем Казимиром. В итоге более четырех столетий польского владычества от русского населения остались только “хлоп и поп”, то есть лишенный грамоты крестьянин, закрепощенный польскими панами, и униатский священник. Униатские священники составляли интеллигенцию Галицкой Руси.

Антирусская сепаратистская пропаганда началась в Галичине – во Львовском университете – в 60-х годах XIX столетия сыновьями польских помещиков, бежавших из России (из юго-западного ее края) после неудачной польской революции... Пропаганда эта успеха не имела. Даже самостийные пропагандисты избегали слов “украинец, украинский”, употребляя вместо них слова “русин, русский” и называя великороссов “москалями”, а их язык – “московским”.

Местное население Галичины называло себя не иначе как русским. Даже и подавляющее большинство униатского духовенства, включая епископов и самого Львовского митрополита, называло себя до конца столетия только русским. Серьезные римо-католические историки этого не отрицают.

Рим, конечно, весьма сочувствовал самостийному сепаратизму. Но только в начале 80-х годов XIX века папа Лев XIII нашел способ создать в Галичине серьезный самостийнический “украинский Пьемонт”. План его состоял в том, чтобы сперва украинизировать униатское духовенство, являвшееся почти единственными кадрами галицко-русской интеллигенции. Мысль эту подал папе польский иезуит кардинал Мечислав Ледоховский...

Воспитание новой антирусской генерации униатского духовенства было решено осуществить через посредство польских иезуитов. 12 мая 1882 года папа Лев XIII опубликовал “Апостольское послание”, по которому Галицкие василианские монастыри были изъяты из-под власти Львовского митрополита и подчинены польским иезуитам, при этом подчеркивалось, что исключается какое-либо вмешательство Львовского униатского митрополита и епископов в монастырские дела и что польские иезуиты будут отдавать отчет о своей деятельности только ему, папе...

Кардинал Мечислав Ледоховский руководил деятельностью польских иезуитов, касающейся галицких василианских монастырей. Он умер в 1902 году, но его заменил его племянник Владимир Ледоховский, который был избран “черным папой”, то есть главой всех иезуитов. Ко всему этому следует добавить, что начиная с 1880 года непосредственно в управлении василианскими монастырями участвовал польский граф Шептицкий, воспитанник краковских иезуитов, который впоследствии сделался митрополитом Галицким и не только общепризнанным главой “украинской” униатской церкви, но и политическим главой галицкого украинского движения. Таким образом, галицкие василианские монастыри находились все время исключительно под управлением польских иезуитов. “Черный папа” Владимир Ледоховский умер в 1946 году, а митрополит Шептицкий – в 1945 году. Непосредственным надзирателем за василианскими монастырями был младший брат митрополита Шептицкого...

За это время, то есть в течение шестидесяти лет, двое Ледоховских и двое братьев Шептицких воспитали несколько генераций нового униатского духовенства в сепаратистском и русофобском “украинском” духе. Выученики иезуитов в австрийских галицких гимназиях и начальных школах прививали этот дух новым поколениям. Такова была работа Рима, увенчавшаяся в Австрии, в Галицкой Руси, громадным успехом».

Другой историк, Н. Н. Воейков, отмечает: «Любопытно, что в программах революционных партий, готовящихся к свержению царского престола любыми способами, значилось требование создания автономной республики Украины… Используя зараженность большинства украинской интеллигенции марксистскими теориями, националисты-галичане легко провели в вожди своих людей. Из них в 1917 году составилась Центральная Рада, возглавленная Грушевским и Винниченко».

Взяв власть, Центральная Рада сразу же предприняла антиправославную акцию: министром исповеданий (то есть «по делам религии») был назначен отступник Микола Безносов, прежде носивший епископский сан и иноческое имя Никон, но после революции отрекшийся от Церкви и женившийся на своей наложнице. По «благословению» этого деятеля была развернута борьба за «автокефалию» – отделение Киевской митрополии от Русской Церкви. Среди преступлений «церковных националистов» тех лет – травля священномученика Владимира (Богоявленского), законного митрополита Киевского. Именно по доносу «автокефалистов» святой старец был отдан на растерзание революционной банде. Национал-раскольничье беснование и святотатство, при котором «автокефальные» священники «рукополагали» друг друга в «епископов» и «митрополитов», продолжалось на Украине и после установления большевицкой власти, всеми силами возводившей элементы местной самобытности в ранг «национальной культуры».

Можно отметить, что идея создания автономной Украинской советской республики была выдвинута польским дворянином Ф. Дзержинским, основоположником большевицкого палачества.

Уже после Великой Отечественной войны именно галицийский клан занял ключевые посты в компартии Украины, а после распада СССР эта большевицкая номенклатура срочно сделалась «демократической», чем обеспечила своим землякам власть в новообразованном государстве.

Обилие «западенцев» в правительстве Леонида Кравчука прямо-таки бросалось в глаза. Эта диктатура галичан обернулась для Украины разжиганием русофобии и националистической истерии. Один западный наблюдатель предложил по аналогии с гитлеровскими нацистами называть западных «национал-демократов» – «надистами». Щупальца национал-беснования потянулись и к Православной Церкви – лидером раскола стал отступник Филарет Денисенко, одержимый властолюбием и уязвленный тем, что не его избрали на Патриарший престол. (Прежде тот же Денисенко был рьяным «борцом с национализмом» и в одном из своих выступлений назвал автокефалистов «схизматической фашистской организацией».) Верх же безумия в том, что расколоучители нашли себе последователей среди людей, считающих себя православными.

«Местные органы власти и разного рода националистически настроенные псевдоцерковные группировки лишали общины Украинской Православной Церкви, являющейся самоуправляемой частью Московского Патриархата, возможностей для свободного совершения богослужений, развития внутрицерковной и церковно-общественной жизни. Это выражалось в насильственном захвате храмов и имущества нашей Церкви, отторжении ее представителей от общества, различного рода притеснениях, очернении Церкви в государственных средствах массовой информации. Дискриминация по религиозному признаку затрагивала не только русских, но и самих украинцев в их собственной стране…

Раскол в Украинском Православии продолжает оставаться болезненным. Украинская Православная Церковь под управлением Блаженнейшего митрополита Владимира является самой многочисленной и единственной канонической Православной Церковью на территории Украины. Ей приходится осуществлять свое служение в сложнейших условиях противодействия со стороны поддерживаемых политическими кругами националистической ориентации раскольнических структур: так называемых “Украинской православной церкви Киевского патриархата“ и “Украинской автокефальной православной церкви”».

Святейший Патриарх Алексий

Одинаково сияет Киевской, Московской и Белой Руси образ святого равноапостольного великого князя Владимира Красное Солнышко. Молятся у Престола Господня за все народы русского корня Преподобный Сергий Радонежский, преподобный Иов Почаевский, преподобная Евфросиния Полоцкая. Православные Московской и Белой Руси никогда не забудут, что Киев – мать городов русских, Днепр – русский Иордан, Киево-Печерская Лавра – колыбель русского иночества. Разве не дороги каждому русскому сердцу дивные стихи Кобзаря, посвященные Госпоже Богородице? Но разве и Киевская Русь не осенялась всей полнотой русской святости, не обогащалась всеми сокровищами общерусской культуры? Разнились исторические судьбы, видоизменялись языки, но на одном священном славянском языке, дарованном нам равноапостольными Кириллом и Мефодием, молимся мы Богу Небесному. Нынешние русские, украинцы и белорусы – это даже не три народа, а один, это не три ветви, а единый ствол русского древа, и различие меж ними – лишь разное цветение кроны древа Руси Святой.

Нам надобно радовать друг друга своей самобытностью, обогащать друг друга своей духовной и культурной красотой. А что мы видим ныне вместо этого?

«Разнообразны наши таланты, отличаются друг от друга наши призвания, многоразличен наш жизненный опыт… Но Господь и Спаситель говорит нам: Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14, 15). А заповедь Господня, издревле хранимая в Церкви, побуждает сохранять единство духа в союзе мира (Еф. 4, 3). Вот почему, восприняв различия не как нечто противопоставляющее нас друг другу, но как богатство сил народа, будем хранить богозаповеданное единство, дабы труды наши были успешны и угодны Богу!»

Святейший Патриарх Алексий

Раскол – одно из самых страшных духовных преступлений против Всевышнего и собственной души. Если еретик и безбожник чужды Богу, то раскольник – это распинатель Христа, терзающий земное Его Тело – Церковь. Вот почему святые отцы свидетельствуют: никакими молитвами и подвигами, ни даже мученической смертью грех раскола не искупается.

Что ответит национал-раскольник на Страшном Суде, когда Всеведущий Господь спросит: «Ради чего терзал ты Церковь Мою? Ради чего травил и гнал братьев твоих по вере и крови, которых Я заповедал тебе любить? Ради чего толкал других и себя обрек на погибель вечную?» Что ответит этот несчастный Правосудному Создателю?..

Многострадальный героический народ Белой Руси, претерпевший тягчайшие беды от большевизма и понесший жесточайшие потери от гитлеровского нашествия, оказался самым мудрым в семье русских народов. Это великое утешение в радость для всей нашей Матери-Церкви.

«В Белоруссии Православная Церковь характеризуется твердым, нерушимым единством в лоне Московского Патриархата – здесь практически не было ни одной сколь-либо значимой попытки раскола. Широко известна поддержка Русской Православной Церковью объединительных процессов, связавших ныне братские Белоруссию и Россию. Скажу больше: воля государственных лидеров к интеграции нашла самое искреннее сочувствие в среде двух братских народов, о чем свидетельствуют многочисленные обращения верующих – русских и белорусов. Хочется надеяться, что стремление к единству проложит себе дорогу через все трудности, через все попытки осознанного противодействия, ибо единение очевидно служит общему благу».

Святейший Патриарх Алексий

Запад в стиле лицемерных «двойных стандартов» всячески противодействует укреплению союза России и Белоруссии. И среди российских политиков и журналистов находятся подголоски, разглагольствующие: «союз, мол, экономически невыгоден России». Помимо того, что эти домыслы просто фальшивка – союз выгоден обоюдно, нужно сказать: какая гнусная низость – заглядывать в тарелку своему брату, не объест ли? А то, что гигантские средства отбирают у России экономическое хищничество, коррупция, наркомафия, – об этом молчат демагоги...

«Посмотрите, какие интеграционные процессы идут в Западной Европе – вплоть до введения единой валюты. А когда возникает вопрос об углублении союза между Россией и Белоруссией, то все силы ада восстают против него… Нас разделили, но теперь пора объединяться. У нас одна история, одно отечество, одно будущее. И мы в ответе и перед Богом, и перед историей за будущее нашего отечества».

Святейший Патриарх Алексий

Надо надеяться, что западные и доморощенные «силы ада» не одолеют священной воли православных народов к единству. Надо уповать и на то, что народ Киевской Руси опамятуется и излечится от расколов, национал-беснования и внушаемого ему противоестественного порока русофобии. Для такого упования уже появляются основания.

«Несмотря на все старания раскольников, экстремистов в среде униатов, националистических движений и отдельных чиновников, подавляющее большинство православных христиан Украины продолжает пребывать в лоне канонической Церкви. Есть основания думать, что и в раскольнической среде зреет постепенное осознание пагубности пребывания вне Полноты Православия. Там тоже понимают, что большая часть верующих не поддерживает раскол. Хочется надеяться на возрождение единства духа в союзе мира (Еф. 4, 3) на Православной Украине…

Поистине сама история возвратилась «на круги своя», когда Президенты Белоруссии и России подписали договор о новом союзе двух государств… Два братских народа, крещенные вместе с единокровным народом украинским в одной Киевской купели, веками вместе созидавшие свою жизнь и побеждавшие многие грозные опасности, после кратковременного печального разделения сделали новый шаг к единству… Сердце радуется, и я повторяю трогательные слова Псалтири: Как хорошо и как приятно жить братьям вместе! (Пс. 132, 1).

Конечно, нарождающееся новое объединение останется трагически незавершенным, пока не восполнится волей к интеграции со стороны единокровного народа Украины. Многие данные свидетельствуют, что в большинстве своем граждане этой страны такую волю уже проявляют. Однако очевидно, что согласия по этому вопросу в украинском обществе еще нет. Это усугубляется действиями политиков-националистов, в том числе прежним руководством страны…

Не могу не сказать, что происшедшее между нами разделение для большинства было и остается чем-то глубоко непонятным и противоестественным, ибо прошло через каждый народ, через многие семьи, через родственные связи, через общую веру, общую культуру, общую историю, общее хозяйство, а в конечном счете – и через сердца людские».

Святейший Патриарх Алексий

Соборным мнением о единстве Святой Руси стал прошедший по благословению Первосвятителя Русской Церкви в 1999 году крестный ход по рекам трех славянских государств: Волге, Дону, Днепру и Западной Двине. По окончании этого шествия, преодолевшего восемь тысяч километров, Святейший Патриарх Алексий сказал: «Церковь всегда была призвана крепить единство трех братских народов. И такое братство народов не может никому повредить, не может ни для кого представлять опасности».