Убеждение Православной Церкви в том, что писателем четвертого евангелия быль возлюбленный ученик Христов, апостол Иоанн, основано на твердом свидетельстве древне-христианского церковного предания. Прежде всего св. Ириней Лионский в своем «опровержении гносиса» (около 185 г.), ссылаясь на предание малоазийской Церкви, к которой он принадлежал по своему воспитанию, говорит, что ученик Господа Иоанн написал в Ефесе евангелие. Он приводит и выдержки из евангелия Иоанна для опровержения учения еретиков валентиниан. В посланиях св. Игнатия Антиохийского есть намеки на то, что ему было известно евангелие Иоанна. Так он говорит, что Христос ничего не делал без Отца (к Магн. VII, 1; ср. Иоан. V, 19), говорит о хлебе жизни, который есть тело Христово (в Рим. VII, 3; ср. Иоан. VI, 51), о Духе, который знает, куда он идет и откуда приходит (Филад. VII, 1; ср. Иоан. III, 8), об Иисусе как двери Отца (Филад. IX, 1; ср. Иоан. X, 9). Иустин мученик, живший в Ефесе прежде чем поселиться в Риме, не только в своем учении о Логосе примыкает к учению евангелия Иоанна, но говорит, что его учение основано на «воспоминаниях апостолов», т.е. очевидно на евангелиях (Диал. 105 и Апол. I, 66). Он упоминает о слове Иисуса к Никодиму о возрождении (Апол. 61; ср. Иоан. III, 3 и сл.). Около того же времени (примерно в 60-х годах второго века) монтанисты основывая формально свое учение о том, что чрез них говорит Дух Утешитель, на евангелии Иоанна. Попытка их врагов-алогов — приписать самое 4-е евангелие, как послужившее формальной опорой для еретиков, еретику Керинфу не имела никакого успеха и только послужила поводом к тому, чтобы засвидетельствовать веру Церкви в происхождение 4-го евангелия именно от Иоанна (Ир. Пр. ер. III, 11, 1). Точно также попытка гностиков воспользоваться разными терминами из евангелия Иоанна не поколебала в Церкви веру в подлинность этого евангелия. В эпоху Марка Аврелия (161 —180 г.) и в малоазийской Церкви и вне ее евангелие 4-е всеми признается произведением ап. Иоанна. Так атты Карпа и Папилы, Феофил Антиох., Мелитон, Аполлинарий Иepусалимский, Татиан, Афиногор (древне-латинские и сирские переводы имеют уже евангелие Иоанна) — все, очевидно, хорошо знакомы с евангелием Иоанна. Климент Александрийский говорит даже и о поводе, по которому Иоанн написал свое евангелие (Евсев. Ц. И. VI, 14, 7). О происхождении евангелия от Иоанна свидетельствует и Мураториев Фрагмент (см. Аналекта изд. Прейшена 1910 стр. 27).
Таким образом евангелие Иоанна существовало в Малой Азии несомненно с начала второго века и было читаемо, а примерно около половины второго века оно нашло себе доступ и в остальные области, где жили христиане, и стяжало себе уважение как произведение апостола Иоанна. При таком положении дела нисколько не удивительно, что во многих произведениях мужей апостольских и апологетов мы еще не встречаем цитат из евангелия Иоанна или намеков на его существование. Но уже тот факт, что ученик еретика Валентина (пришедшего около 140 г. в Рим), Гераклеон, написал комментарий на евангелие Иоанна, свидетельствует о том что евангелие Иоанна появилось много ранее второй половины 2-го века, так как, несомненно, писать толкование на произведение только недавно появившееся, было бы довольно странно. Наконец свидетельства таких столпов христианской науки как Ориген (3-го в.), Евсевий Кессарийский и блаж. Иероним (4-го в.) о подлинности евангелия Иоанна ясно говорят за то, что в церковном предании о происхождении четвертого евангелия не может заключаться ничего неосновательного.
Откуда был родом aп. Иоанн — об этом нельзя сказать ничего определенного. Об отце его, Зеведее, известно только, что он, с своими, сыновьями, Иаковом и Иоанном, жил в Капернауме и занимался рыболовным промыслом в довольно широких размерах, на что указывает то обстоятельство, что у него были работники (Марк. I, 20). Более выдающеюся личностью является жена Зеведея, Саломия, которая принадлежала к тем женщинам, какие сопровождали Христа Спасителя и из своих средств приобретали что требовалось на содержание довольно большого кружка учеников Христовых, составлявших почти постоянную Его свиту (Лук. VIII, 1—3; Марк. XV, 41). Она разделяла честолюбивые желания ее сыновей и просила Христа об исполнении их мечтаний (Матф. XX, 20). Она издали присутствовала при снятии с креста Спасителя (Матф. XXVII, 55 и сл.) и участвовала в покупке ароматов для помазания тела погребенного Христа (Марк. XVI, 1; ср. Лук. ХXIII, 56).
Семья Зеведея находилась, по преданию, в родстве с семейством Пр. Девы: Саломия и Пр. Дева были родные сестры, — и это предание находится в полном соответствии с тем фактом, что Спаситель, в то время как Ему предстояло с минуты на минуту предать Дух Свой Отцу Своему, вися на кресте, поручил Пр. Деву попечению Иоанна (см. объясн. на ев. Иоан. XIX, 25). Этим родством можно объяснить и то, почему именно из всех учеников Иаков и Иоанн заявили претензии на первые места в царстве Христовом (Матф. XX, 20). Но если Иаков и Иоанн приходились племянниками Пр. Деве, то они, значит, были в родстве и с Иоанном Крестителем (ср. Лук. I, 36), проповедь которого и должна была поэтому их особенно заинтересовать. Все эти семьи были проникнуты одним благочестивым, подлинно — израильским настроением: об этом говорит между прочим и то, что имена, которые носили члены этих семей, все настоящие еврейские, без примеси греческих или латинских прозвищ.
Из того, что Иаков везде называется прежде Иоанна, можно с уверенностью заключать, что Иоанн был моложе Иакова, а предание называет его и самым младшим между апостолами. Не более 20-ти лет было Иоанну, когда призвал его следовать за Собою Христос, и предание о том, что он дожил до царствования императора Траяна (цар. в 98 до 117 г.), не заключает в себе невероятности: Иоанну тогда было около 90 лет. Вскоре после призвания к последованию за Собою Христос призвал Иоанна к особому, апостольскому, служению и Иоанн стал одним из числа 12-ти апостолов Христовых. В силу своей особой любви и преданности Христу, Иоанн сделался одним из наиболее близких и доверенных учеников Христа и даже наиболее любимым между всеми ими. Он удостоился присутствовать при важнейших событиях из жизни Спасителя, напр., при Его преображении, при молении Христа в Гефсимании и др. В противоположность ап. Петру, Иоанн жил более внутреннею, созерцательною жизнью, чем внешнею, практически-деятельною. Он более наблюдает, чем действует, он чаще погружается в свой внутренний мир, обсуждая в уме своем величайшие события, которых он призван был стать свидетелем. Душа его более витает в горнем мере, почему ему издревле в церковной иконописи усвоялся символ орла (Баженов стр. 8—10). Но иногда Иоанн проявлял и пылкость души, даже крайнюю раздражительность: это было тогда, когда он вступался за честь своего Учителя (Лук. IX, 54; Марк. IX, 38—40) Пламенное желание быть ближе ко Христу сказалось и в просьбе Иоанна предоставить ему вместе с братом первые должности в славном царстве Христовом, для чего Иоанн готов был пойти со Христом и на страдания (Матф. XX, 28—28). За такую способность к неожиданным порывам Христос назвал Иоанна и Иакова «сынами грома» (Марк. III, 17), предсказывая вмести с этим, что проповедь обоих братье в будет неотразимо, как гром, действовать на души слушателей.
По вознесении Христа на небо, ап. Иоанн вместе с ап. Петром выступает как один из представителей христианской Церкви в Иерусалиме (Деян. III, 1 и сл.; II, 4; XIII, 19; VIII, 14—25). На апостольском соборе в Иерусалиме зимою 51—52-го года Иоанн вместе с Петром и предстоятелем Иерусалимской Церкви, Иаковом, признает за апостолом Павлом право проповедовать Евангелие язычникам, не обязывая их в тоже время к соблюдению закона Моисеева (Гал. II, 9), Уже в это время, следовательно, значение ап. Иоанна было велико. Но как оно должно было возрасти, когда скончались Петр, Павел и Иаков! Поселившись в Ефесе, Иоанн еще целых 30 лет занимал положение руководителя всех церквей Азии и из окружавших его других учеников Христовых он пользовался исключительным почтением со стороны верующих. Предание сообщает нам некоторые черты из деятельности ап. Иоанна в этот период его пребывания в Ефесе. Так известно из предания, что он ежегодно праздновал христианскую пасху в одно время с Иудейской пасхой и пред пасхою соблюдал пост. Затем он однажды ушел из общественной бани, увидев тут еретика Керинфа: убежим — сказал он пришедшим с ним, — чтобы не обрушилась баня, — ведь в ней находится Керинф, враг истины. Насколько велика была в нем любовь и сострадание к людям — об этом свидетельствуем рассказ о юноше, которого Иоанн обратил ко Христу и который в его отсутствие вступил в шайку разбойников. Иоанн, по сказанию Климента Александрийского, сам отправился к разбойникам и встретив юношу, умолил его вернуться на добрый путь. В самые последние часы своей жизни Иоанн, будучи уже не в состоянии говорить длинные речи, только повторял: «детки, любите друг друга!» И когда слушатели спросили его, почему, он повторяет все одно и тоже, апостол любви — такое прозвание утвердилось за Иоанном — отвечал: «потому что это заповедь Господня и если бы ее только исполнить — этого было бы достаточно». Таким образом воля, не допускающая никакого компромисса между святым Богом и грешным миром, преданность Христу, любовь к истине, соединенная с состраданием к несчастным братьям — вот основные черты характера Иоанна Богослова, какие запечатлелись в христианском предании.
Свою преданность Христу Иоанн, по преданию, засвидетельствовал и страданиями. Так при Нероне (цар. 54—68 г.) он был в оковах приведен в Рим и здесь его сначала заставили выпить чашу с ядом, а потом, когда яд не подействовал, бросили его в котел с кипящим маслом, от чего впрочем ап. также не потерпел вреда. Во время пребывания своего в Ефесе Иоанн должен был по повелению императора Домициана (цар. с 81—96 г.) отправиться на жительство на о. Патмос, находящийся в 40 географических милях от Ефеса к юго-западу. Здесь ему были открыты в таинственных видениях будущие судьбы Церкви Христовой, которые он и изобразил в своем Апокалипсисе. На о. Патмос ап. оставался до смерти императора Домициана (в 96-м г.), когда, по повелению императора Нервы (цар. 96—98), он был возвращен в Ефес.
Скончался Иоанн вероятно на 7-м году царствования императора Траяна (105 г. по Р. X.), достигши столетнего возраста.
Но свидетельству Мураториева канона, Иоанн написал свое евангелие по просьбе малоазийских епископов, желавших получить от него наставление в вере и благочестии, Климент Александрийский прибавляет к этому что сам Иоанн заметил некоторую неполноту в сказаниях о Христе, содержащихся в первых трех евангелиях, которые говорят почти только о телесном, т.е. о внешних событиях из жизни Христа, и потому сам написал евангелие духовное. Евсевий Кесарийский с своей стороны прибавляет, что Иоанн, просмотрев и одобрив три первые евангелия, нашел все-таки в них недостаточно сведений о начале деятельности Христа. Бл. Иероним говорит, что поводом к написанию евангелия послужило появление ересей, отрицавших пришествие Христа во плоти. Таким образом на основании сказанного можно сделать такое заключение, что Иоанн при написании своего евангелия с одной стороны хотел восполнить пробелы, замеченные им в первых трех евангелиях, а с другой стороны дать верующим (прежде всего христианам из греков 1) в руки орудие для борьбы с появившимися ересями. Что касается самого евангелиста, то он определяет цель своего евангелия так: «cие написано, дабы вы уверовали, что Иисус Христос есть Сын Божий, и веруя, имели жизнь во имя Его» (XX, 31). Ясно, что Иоанн писал свое евангелие для того, чтобы дать христианам опору для их веры во Христа именно как в Сына Божия, потому что только с такою верою можно достигнуть спасения или, как выражается Иоанн, иметь в себе жизнь. И все содержание евангелия Иоанна вполне соответствует этому, высказанному его писателем, намерению. В самом деле, евангелие Иоанна начинается с обращения ко Христу самого Иоанна и заканчивается исповеданием веры ап. Фомы (XXI гл. составляет прибавление к евангелию, которое Иоанн сделал после). Иоанн хочет на протяжении всего своего евангелия изобразить тот процесс, каким он сам и его со-апостолы пришли к вере в Иисуса Христа как Сына Божия, чтобы и читатель евангелия, следя за деяниями Христа, постепенно уразумел, что Христос есть Сын Божий... Читатели евангелия уже имели эту веру, но она была ослабляема в них различными лжеучениями, искажавшими понятие о воплощении Сына Божия. При этом Иоанн мог иметь в виду выяснить, сколько времени продолжалось общественное служение Христа роду человеческому: по первым трем евангелиям выходило, что эта деятельность продолжалась один год с небольшим, а Иоанн разъясняет, что в этом прошло три года слишком 2).
1) Это доказывается тем, что в евангелии нередко дается объясните еврейских слов и обычаев (напр. I, 38—42; IV, 9; V, 28 и др.).
2) Точно определить время и место написания евангелия Иоанна не представляется возможности. Вероятно только, что евангелие написано в Ефесе, в конце первого века.
У евангелиста Иоанна, сообразно с тою целью, какую он поставил себе при написании евангелия, существовал несомненной свой особенный план повествования, не похожий на общее первым трем евангелиям традиционное изложение истории Христа. Иоанн не просто по порядку сообщает события евангельской истории и речи Христа, а делает из них выбор, преимущественно пред остальными евангелиями, выдвигая на вид все то, что свидетельствовало о божественном достоинстве Христа, которое в его время подвергалось сомнениям. События из жизни Христа сообщаются у Иоанна в известном освещении и все направлены к выяснению основного положения христианской веры — Божества Иисуса Христа.
В прологе в евангелии (I, 1—18), Иоанн прежде всего говорит о божественном достоинстве Христа и об отношении в Нему людей, из коих одни не поверили Ему, а другие приняли Его. Эта мысль о различном отношении людей к воплотившемуся Слову, мысль о борьбе между верою и неверием проходит чрез все евангелие Иоанна. — Самое повествование о деятельности Христа начинается с Его выступления пред учениками Иоанна Крестителя, который пред этим троекратно засвидетельствовал, что Иисус есть Мессия и Сын Божий. Христос являет первым ученикам Своим Свое всеведение (1,19—51), а потом всемогущество (II, 1—11) и затем чрез некоторое время в Иерусалиме выступает как владыка храма, т.е. Мессия (II, 12—22). Официальные представители иудейства сразу показывают недоброжелательное отношение свое ко Христу, которое со временем должно выродиться в открытое преследование Христа, простой же народ по-видимому чувствует влечение к явившемуся свету, — впрочем питаемое чудесами, какие совершил в этот раз в Иерусалиме Христос (II, 23—25). Типом такой веры является фарисей Никодим, пред которым Христос раскрыл величие Своего лица и Своей миссии (III, 1—21). В виду такого отношения ко Христу со стороны иудеев, Иоанн Креститель снова и в последний раз уже засвидетельствовал о Его высоком достоинстве пред своими учениками, угрожая неверующим во Христа гневом Божиим (III, 2—36). После этого, проведя в Иудее около восьми месяцев, Христос удаляется на время в Галилею, причем по дороге, в самарской области, обращает к вере население целого самарянского города (IV, 1—44). В Галилее Он встречает довольно радушный прием, так как галилеяне были свидетелями тех чудес, какие Христос совершил в Иерусалиме на празднике Пасхи. Христос однако такую веру объявляет недостаточною (IV, 45—54). Однако по Иоанну, Христос в это пребывание Свое в Галилее, продолжавшееся по-видимому около семи-восьми месяцев — до праздника Кущей (праздник иудейский в V, 1), жил в кругу Своего семейства, не выступая с проповедью евангелия: Он хочет, очевидно, прежде всего возвестить евангелие в Иудее и для этого идет в Иерусалим на праздник Кущей. Здесь, по поводу совершенного Им исцеления в субботу, представители иудейства начинают обвинять Его в нарушении закона Моисеева, а когда Христос, в оправдание Своего поступка, указал им на Свои особые права как Сына Божия, равного с Богом Отцом, то ненависть к Нему Иудеев выразилась в задуманных ими мерах устранить Христа, которые однако на этот раз не были приведены в исполнение в виду огромного впечатления которое, без сомнения, оказала сказанная здесь Христом речь в защиту Своего Мессианского достоинства (V, 1—47). Отсюда у Иоанна начинается изображение той борьбы, какую повели против Христа официальные представители иудейства, — борьбы, закончившейся решением иудейских властей «взять Христа» (XI, 57).
Не принятый вторично в Иудее, Христос снова удалился в Галилею и стал совершать, чудотворения, конечно, проповедуя при этом евангелие Царства Бoжия. Но и здесь учение Христа о Себе как о таком Мессии, который пришел не восстановлять земное иудейское царство, а основать новое царство — духовное и сообщить людям жизнь вечную, вооружает против Него галилеян, и около Него остаются только немногие ученики, именно 12 апостолов, веру которых выражает ап. Петр (VI, 1—71). Проведя в этот раз в Галилее и Пасху и Пятидесятницу в виду того, что в Иудее враги Его только и ждали случая схватить и умертвить Его, Христос только в праздник Кущей снова пошел в Иерусалим — это уже третье путешествие туда и здесь опять выступил пред иудеями с утверждением Своего божественного посланничества и происхождения. Иудеи снова восстали на Христа. Но Христос тем не менее в последний день праздника Кущей смело заявляет о Своем высоком достоинстве — о том, что Он есть податель истинной воды жизни, и посланные синедрионом слуги не могут исполнить данное им синедрионом поручение — захватить Христа (гл. VII-я). Затем, после прощения жены грешницы (VIII, 1—11), Христос обличает неверие в Него Иудеев. Он называет Себя Светом Mиpa, а их, врагов Своих, чадами дьявола — древнего человекоубийцы. Когда же Он в конце речи указал на предвечное Свое бытие, то иудеи хотели побить Его как богохульника камнями и Христос скрылся из храма, где происходило препирательство Его с иудеями (гл. VIII). После этого Христос исцелил в субботу слепорожденного и это усилило в иудеях еще более ненависть в Иисусу (гл. IX). Однако Христос смело называет фарисеев наемниками, которым не дорого благополучие народа, а Себя — истинным пастырем, который жизнь Свою полагает за паству Свою. Эта речь в одних возбуждает отрицательное к ней отношение, в других — некоторое сочувствие (X, 1—21). Через три месяца после этого, в праздник обновления храма между Христом и Иудеями снова происходит столкновение, и Христос удаляется в Перею, куда многие иудеи, уверовавшие в Него, также идут за Ним (X, 22—42). Чудо воскрешения Лазаря, свидетельствовавшее о Христе как дарующем воскресение и жизнь, в одних возбуждает веру во Христа, в других врагах Христа — новый взрыв ненависти ко Христу. Тогда-то синедрион принимает окончательное решете умертвить Христа и объявляют, чтобы тот, кому известно о местопребывании Христа, немедленно донес об этом синедриону (гл. XI). По прошествии трех слишком месяцев, которые Христос провел не в Иудее, Он снова явился в Иудею и, по близости от Иерусалима, в Вифании присутствовал на дружеской вечери, а чрез день после этого торжественно вступил в Иерусалим как Мессия. Народ с восторгом встретил Его, а пришедшие на праздник прозелиты-греки выразили желание побеседовать с Ним. Все это побудило Христа возвестить в слух всех Его окружавших, что Он скоро предаст Себя для истинного блага всех людей на смерть. Иоанн заключает этот отдел своего евангелия заявлением, что, хотя большинство иудеев не уверовало во Христа, несмотря на все чудеса Его, однако среди них были и верующие (XII гл.).
Изобразивши разрыв, происшедший между Христом и народом иудейским, евангелист рисует теперь отношение к апостолам. На последней, тайной, вечери Христос омыл Своим ученикам ноги, как простой слуга, показывая этим Свою любовь к ним и вместе научая их самих смирению (XIII гл.). Затем, чтобы укрепить в них веру, Он говорит им о Своем предстоящем отхождении к Богу Отцу, об их будущем положении в мире и о предстоящем впоследствии свидании Своем с ними. Апостолы прерывают Его речь вопросами и возражениями, но Он постоянно наводит их на мысль о том, что все, что скоро случится, будет полезно и для Него, и для них (XIV—XVI гл.). Чтобы окончательно успокоить тревогу апостолов, Христос, в слух их, молится Своему Отцу о том, чтобы Он принял их под Свою защиту, говоря при этом, что дело, для которого послан был Христос, теперь уже совершено и что, следовательно, апостолам останется только возвещать об этом всему миру (XVII гл.).
Последний отдел своего евангелия Иоанн посвящает изображению истории страдания, смерти и воскресения Иисуса Христа. Тут идет речь о взятии Христа воинами в Гефсимании и об отречении Петра, о суде над Христом у духовной и светской власти, о распятии и смерти Христа, о прободении бока у Христа копьем воина, о погребении тела Христова Иосифом и Никодимом (XVIII—XIX гл.) и наконец о явлении Христа Марии Магдалине, десяти ученикам и потом Фоме вместе с другими учениками — спустя неделю по воскресении (XX, 1—29). К евангелию присоединено заключение, в котором указана цель написания евангелия — укрепление веры во Христа в читателях евангелия (XX, 30—31).
Евангелие Иоанна имеет в себе еще эпилог, в котором изображается явление Христа семи ученикам при море Тивериадском, когда последовало восстановление ап. Петра в его апостольском достоинстве. При этом Христос предрекает Петру о его судьбе и о судьбе Иоанна (XXI гл.).
Таким образом Иоанн развил в своем евангелии ту мысль, что воплотившийся Логос, Сын Божий Единородный, Господь Иисус Христос, был отвергнут Своим народом, среди которого Он родился, но тем не менее уверовавшим в Него ученикам Его дал благодать и истину и возможность стать чадами Божиими. Это содержание евангелия удобно разделяется на такие отделы: Пролог (I, 1—18). Первый отдел: Свидетельство о Христе Иоанна Крестителя до первого проявления величия Христа (I, 19— II, 11). Второй отдел: Начало общественного служения Христа (II, 12—IV, 64). Tpemий отдел: Иисус жизнодавец в борьбе с иудейством (V, 1— XI, 57). Четвертый отдел: Из последней недели пред Пасхою (XII гл.). Пятый отдел: Иисус в кругу Своих учеников накануне Своих страданий (XIII—XVII гл.). Шестой отдел: прославление Иисуса чрез смерть и воскресение (XVIII—XX гл.). Эпилог (XXI гл.).
Из сказанного о плане и содержании евангелия Иоанна можно видеть, что это евангелие заключает в себе очень много такого, что отличает его от первых трех евангелий, называемых по сходству данного в них изображения лица и деятельности Иисуса Христа, синоптическими. Так, жизнь Христа у Иоанна начинается на небе... Историю рождества и детства Христа, с которую знакомят нас ев. Матфей и Лука, Иоанн обходит молчанием. В своем величественном прологе в евангелие Иоанн, этот орел между евангелистами, которому в церковной иконописи усвоен и символ орла, смелым полетом уносит нас прямо в бесконечность. Затем он быстро спускается на землю, но и здесь в воплотившемся Слове дает видеть нам знаки божественности Слова. Затем в евангелии Иоанна выступает Иоанн Креститель. Но это не проповедник покаяния и суда, каким мы знаем его из синоптических евангелий, а свидетель о Христе, как Агнце Божием, Который берет на Себя грехи мира. О крещении и искушении Христа евангелист Иоанн не говорит ничего. На возвращение Христа от Иоанна Крестителя с первыми Своими учениками в Галилею евангелист смотрит не как на такое, которое предпринято было Христом, как представляется у синоптиков, с целью начать проповедь о пришествии Царства Небесного. В евангелии Иоанна хронологические и географические рамки деятельности совсем не те, что у синоптиков. Галилейской деятельности Христа Иоанн касается только в ее высшем пункте — истории чудесного насыщения пяти тысяч и беседы о хлебе небесном. Затем только уже в изображении последних дней жизни Христа Иоанн сходится с синоптиками. Главным местом деятельности Христа, по евангелии Иоанна, является Иерусалим и Иудея.
Еще более разнится Иоанн в изображении Христа, как Учителя, от синоптических евангелистов. У последних Христос выступает, как народный проповедник, как учитель нравственности, излагающий перед простыми обитателями галилейских городов и деревень в наиболее доступной для них форме учение о Царстве Божием. Как благодетель народа, ходит Он по Галилее исцеляя всякую болезнь в людях, которые окружают Его целыми толпами. У Иоанна же Господь выступает или пред отдельными лицами, как Никодим, Самарянка, или в кругу Своих учеников, или же наконец пред священниками и книжками и другими более осведомленными в деле религиозного познания иудеями — выступает с речами о божественном достоинстве Своей личности. При этом язык Его речей становится несколько загадочным в мы встречаем здесь нередко аллегории. Чудеса в евангелии Иоанна также имеют характера знамений, т.е. служат для разъяснения основных положений учения Христа о Своем Божестве.
Уже более ста лет прошло с тех пор, как немецкий рационализм направил свои удары на евангелие Иоанна, чтобы доказать, что оно неподлинное. Но только со времени Штрауса началось настоящее преследование этого величайшего свидетеля Божественности Господа нашего Иисуса Христа. Под влиянием философии Гегеля которая не допускала возможности осуществления абсолютной идеи в отдельной личности, Штраус объявил Иоаннова Христа — мифом, а все евангелие — тенденциозным вымыслом. Вслед за ним, глава новой Тюбингенской школы Ф. X. Баур отнес происхождение 4-го евангелия ко второй половин 2-го века, когда, по нему, началось примирение между двумя противоположными направлениями апостольского века — петринизмом и павлинизмом. Иоанново евангелие, по Бауру, и явилось памятником примирения между обоими этими направлениями. Оно имело целью примирить разные споры, происходившие в то время (около 170 г.) в Церкви: монтанизм, гностицизм, учение о Логосе, пасхальные споры и т. д., и для этого использовало материал, содержавшийся в трех первых евангелиях, все поставив в зависимость от одной идеи Логоса. Этот взгляд Баура хотели развить и обосновать его ученики — Швеглер, Кестлин, Целлер и др., но во всяком случае из их усилий ничего не вышло, как признает даже такой либеральный критик, как Гарнак. Первохристианская Церковь вовсе не была ареною борьбы между петринизмом и павлинизмом, как показала новейшая церковно-историческая наука. Однако новейшие представители новотюбингенской школы, Г. И. Гольцман, Гильгенфельд, Фолькмар, Крейенбюль (его сочинение на франц. языке: «4-е евангелие», т. I—1901 г. и т. II—1903 г.) все-таки отрицают подлинность евангелия Иоанна и достоверность содержавшихся в нем сведений, причем большинство из них приписывают влиянию гностицизма. Тома приписывает происхождение евангелия влиянию филонизма, Макс Мюллер — влиянию греческой философии 3).
Так как все-таки новотюбингенская школа ее могла не считаться с теми свидетельствами о подлинности евангелия Иоанна, какие идут с самых первых десятилетий второго века по Р. Х., то она попыталась объяснить происхождение таких свидетельств чем-то в роде самогипноза тех древних церковных писателей, у которых находятся означенные свидетельства. Просто писатель, как, напр., св. Ириней, прочитал надпись: «евангелие от Иоанна» — и сейчас же у него утвердилось в памяти что это действительно евангелие, принадлежащее возлюбленному ученику Христову… Но большая часть критиков стала защищать то положение, что под «Иоанном», автором 4-го евангелия, вся древняя Церковь разумела пресвитера Иоанна, о существовании которого упоминает Евсевий Кессарийский. Так думают напр. Буссе, Гарнак. Иные (Юлихер) считают автором 4-го евангелия какого-то ученика Иоанна Богослова. Но так как довольно трудно допустить, чтобы в конце первого века в Малой Азии находилось два Иоанна — апостол и пресвитер, — пользовавшиеся одинаково огромным авторитетом, то некоторые критики стали отрицать пребывание ап. Иоанна в Малой Азии (Лютценбергер, Кейм, Шварц, Шмидель).
Не находя возможным найти заместителя Иоанну апостолу критика современная однако согласно утверждает, что 4-е евангелие не могло произойти от ап. Иоанна. Посмотрим же, насколько основательны те возражения, какие в видах опровержения общецерковного убеждения в подлинности 4-го евангелия высказывает современная критика. При разборе возражений критиков против подлинности евангелии Иоанна нам по необходимости придется говорить и о достоверности сообщаемых в 4-м евангелии сведений, потому что критика именно указывает, в подтверждение Своего взгляда на происхождение 4-го евангелия не от Иоанна, на недостоверность различных приводимых в евангелии Иоанна фактов и на общую невероятность того представления, какое выносится о лице и деятельности Спасителя из этого евангелия 4).
Кейм, а за ним и многие другие критики, указывает на то, что по евангелию Иоанна Христос «не родился, не крестился, не испытывал ни внутренней борьбы, ни душевных страданий. Он от начала знал все, сиял чистою божественною славою. Такой Христос не соответствует условиям человеческой природы». Но все это неверно: Христос, по Иоанну, стал плотью(I,14) и имел Матерь (II,1), а на принятие Им крещения есть ясное указание в речи Иоанна Крестителя (I, 29—34). О том, что Христос испытывал внутреннюю борьбу, ясно сказано в гл. XII (ст. 27), а о Его душевных страданиях свидетельствуют пролитые Им при гробе Лазаря слезы (XI, 33—35). Что же касается предуведения, какое обнаруживает Христос в евангелии Иоанна, то оно вполне согласно с нашею верою во Христа, как в Богочеловека.
Далее критики указывают на то, что 4-е евангелие будто бы не признает никакой постепенности в развитии веры апостолов: первоначально призванные апостолы с первого же дня знакомства своего со Христом становятся вполне уверенными в Его мессианском достоинстве (гл. I-я). Но критики забывают, что ученики вполне уверовали во Христа только после первого знамения в Канне (II, 12). И сами они говорят, что уверовали в Божественное происхождение Христа только уже тогда, когда Христос многое сказал им о Себе в прощальной беседе (XVI, 30).
Затем, если Иоанн говорит о том, что Христос ходил в Иерусалим из Галилеи несколько раз, тогда как по синоптикам, по-видимому, выходит, что Он посетил Иерусалим только однажды в пасху страданий, то мы должны сказать по поводу этого, что, во-первых, и из синоптических евангелий можно заключать, что Христос не один раз был в Иерусалиме (см. напр. Лук. X, 38), а во-вторых, всего правильнее, конечно, обозначает хронологическую последовательность событий именно евангелист Иоанн, который писал свое евангелие уже после синоптических и естественно должен был придти к мысли о необходимости пополнить недостаточную хронологию синоптиков и подробно изобразить деятельность Христа в Иерусалиме, которая была известно ему, конечно, гораздо лучше, чем кому либо из синоптиков, двое из которых даже не принадлежали к лику 12-ти. Даже и ап. Матфей не мог знать всех обстоятельств деятельности Христа в Иерусалиме, потому, что во-первых, он призван был сравнительно поздно о(Иоанн. III, 24; ср. Матф. IX, 9), а, во-вторых, потому, что Христос ходил в Иерусалим иногда тайно (VII, 10), без сопровождения всей толпы учеников. Иоанн же несомненно удостоен был чести повсюду сопровождать Христа.
Но более всего сомнений относительно достоверности возбуждается речами Христа, какие приводит евангелист Иоанн. Христос у Иоанна, по мнению критиков, говорит не как практически народный учитель, а как тонкий метафизик. Речи Его могли быть сочинены только позднейшим писателем, находившимся под влиянием воззрений александрийской философии. Напротив, речи Христа у синоптиков наивны, просты и естественны. Поэтому 4-е евангелие — не апостольского происхождения. По поводу такого заявления критики прежде всего нужно сказать, что оно через чур преувеличивает различие между речами Христа у синоптиков и Его речами у Иоанна. Можно указать десятка три изречений, которые в одинаковом вид приводятся и синоптиками, и Иоанном (см. напр. Иоан. II, 29 и Матф.XXVI, 61; Иоанн. III, 18 и Марк. XVI, 16; Иоан. V, 8 и Лук. V, 2l). А затем, речи Христа, приводимые Иоанном, и должны были отличаться от тех, которые приведены у синоптиков, так как Иоанн поставил себе целью познакомить своих читателей с деятельностью Христа в Иуде и в Иерусалиме — этом центр раввинского просвещения, где Христос имел пред Собою совершенно другой круг слушателей, чем в Галилее. Понятно, что галилейские речи Христа, приводимые синоптиками, не могли быть посвящены таким возвышенным учениям, какие составляют предмет речей Христа, сказанных в Иудее. Притом у Иоанна приведено несколько речей Христа, сказанных Им в кругу Его ближайших учеников, которые конечно были гораздо боле, чем простой народ, способны к уразумению тайн царства Божия.
Нужно при этом принять во внимание и то обстоятельство, что обстоятельство, что ап. Иоанн по натуре своей был преимущественно склонен к тому, чтобы заинтересоваться тайнами царствия Божия и высоким достоинством лица Господа Иисуса Христа. Никто не был в состоянии усвоить в такой полноте и ясности учения Христа о Самом Себе, как именно Иоанн, которого поэтому Христос и любил более других Своих учеников.
Некоторые критики утверждают, что встречи Христа у Иоанна представляют собою не иное что, как только раскрытие идей, содержащихся в прологе евангелия и, значит, сочинены самим Иоанном. На это нужно сказать, что скорее самый пролог можно назвать выводом, который сделал Иоанн из всех речей Христа, приводимых у Иоанна. Об этом говорит, напр., то обстоятельство, что коренное понятие пролога Логос не встречается в речах Христа с тем значением, какое оно имеет в прологе.
Что касается того, будто только один Иоанн приводит речи Христа, в которых содержится Его учение о Своем божественном достоинстве, то и это обстоятельство не может иметь особого значения, как доказательство противоречия, будто бы существующего между синоптиками и Иоанном в учении о лице Господа Иисуса Христа. Ведь и у синоптиков есть изречения Христа, в которых делается ясное указание на Его божественное достоинство (см. Матф. XX, 46; ХХVIII, 19; XVI, 16 и др.). А, кроме того, все обстоятельства рождества Христова и многочисленные чудеса Христа, сообщаемые у синоптиков, ясно свидетельствуют о Его божественном достоинстве.
Указывают еще, как на доказательства мысли о «сочиненности» речей Христе у Иоанна на их монотонность в отношении к содержанию. Так, беседа с Никодимом изображает духовную природу царства Божия, а беседа с самарянкою — всеобщий характер этого царства и т. д. Если же и есть некоторое однообразие во внешнем построении речей и в способе доказательства мыслей, то это объясняется тем, что речи Христа у Иоанна имеют назначением своим разъяснить тайны царствия Божия Иудеям, а не жителям Галилеи, и потому естественно принимают однообразный характер.
Говорят, что речи приводимые Иоанном, не стоят в связи с описываемыми в евангелии Иоанна событиями. Но такое утверждение совершенно не отвечает действительности: именно у Иоанна каждая речь Христа имеет для себя твердую опору в предшествующих событиях, можно даже сказать, — вызывается ими. Такова, напр., беседа о хлебе небесном, сказанная Христом по поводу насыщения народа хлебом земным (VI-я гл.).
Возражают далее: «как мог Иоанн до глубокой старости запомнить такие обширные, трудные по содержанию и темные речи Христа?» Но когда человек все внимание свое обращает на что либо одно, то понятно, что это «одно» он обозревает уже во всей подробности и запечатлевает твердо-на-твердо в своей памяти. Об Иоанне же известно, что в кругу учеников Христа и в церкви апостольской он не имел особо-активного значения и являлся скорее молчаливым спутником ап. Петра, чем самостоятельным деятелем. Всю пылкость своей натуры, — а он действительно имел такую натуру (Марк. IX гл.), — все способности своего выдающегося ума и сердца он обратил на воспроизведение в своем сознании и памяти величайшей личности Богочеловека. Отсюда становится понятным, как мог он впоследствии воспроизвести в своем евангелии такие обширные и глубокие по содержанию речи Христа. К тому же древние евреи вообще были способны запоминать весьма продолжительные беседы и повторять их в буквальной точности. Наконец, почему не предположить, что Иоанн мог сам для себя записывать отдельные беседы Христа и потом воспользоваться записанными
Спрашивают: откуда Иоанн, простой рыбак из Галилеи, мог получить такое философское образование, какое обнаруживает он в своем евангелии? Не естественнее ли предположить, что 4-е евангелие написано каким либо гностиком или христианином из греков, воспитавшимся на изучении классической литературы?
На этот вопрос нужно ответить следующее Bo-первых у Иоанна нет той строгой последовательности и того логического построения воззрений, какими отличаются греческие философские системы. Вместо диалектики и логического анализа у Иоанна преобладаете характерный для систематического мышления синтез, напоминающий скорее восточное религиозно-богословское созерцание, чем греческую философию (проф. Муретов. Подлинность бесед Господа в 4-м евангелии. Прав. Обзор. 1881 Сент. стр. 65 и сл.). Можно сказать поэтому, что Иоанн пишет как образованный иудей, а вопрос: откуда он мог получить такое иудейское образование? разрешается достаточно удовлетворительно тем соображением, что отец Иоанна был человек довольно зажиточный (у него были свои работники) и потому оба его сына, Иаков и Иоанн могли получить хорошее по тому времени образование в какой либо из раввинских школ в Иерусалиме.
Смущает некоторых критиков еще то сходство, какое замечается как в содержании, так и в стиле речей Христа в 4-м евангелии и в 1-м послании Иоанна. Представляется, как будто Иоанн сам сочинил речи Господа... На это нужно сказать, что Иоанн вступивши в число учеников Христа в самой ранней юности, естественно, усвоил Его идеи и самую манеру выражения их. Затем, речи Христа у Иоанна не представляют собою дословного воспроизведения всего сказанного Христом в том или другом случае, а только сокращенную передачу действительно сказанного Христом. Притом Иоанн долен был передавать речи Христа, произнесенные на арамейском языке, по гречески, а это заставляло его самого отыскивать более соответствующие смыслу речи Христа обороты и выражения, так что естественно получалась в речах Христа та окраска, какая была характерна для речи самого Иоанна. Наконец между евангелием Иоанна и его 1-м посланием существует и несомненное различие, именно между речью самого Иоанна и речами Господа. Так о спасении людей кровью Христа нередко говорится в 1-м послании Иоанна и умалчивается в евангелии. Что касается формы изложения мыслей, то в 1-м послании мы встречаем везде краткие отрывочные наставления и сентенции, а в евангелии — целые большие речи.
В виду всего сказанного, в противность утверждениям критики остается только согласиться с теми положениями, какие высказаны папою Пием Х-м в его Силлабусе от 3-го июля 1907 года, где папа признает ересью утверждение модернистов, будто бы евангелие Иоанна не история в собственном смысле этого слова, а мистические рассуждения о жизни Христа и что оно является не подлинным свидетельством апостола Иоанна о жизни Христа, а отражением тех воззрений на личность Христа, какие существовали в христианской Церкви к концу первого века по Р. X.
3) Образец критического отношениа к евангелию Иоанна представляем собою переведенная на русский язык в 1910 г. книжка О.П. Флейдера. «Возникновение христианства», стр. 154—166.
4) Доказательства неповрежденновти евангелия будут даны в своем месте, при изъяснении текста евангелия.
Автор евангелия ясно обозначает себя как иудея. Ему известны все иудейские обычаи и воззрения, в особенности взгляды тогдашнего иудейства на Мессию. Притом обо всем, совершавшемся в то время в Палестине, он говорит как очевидец. Если же он как бы отделяет себя от иудеев (напр., он говорит «праздник иудеев», а не «наш праздник»), то это объясняется тем, что 4-е евангелие написано несомненно уже тогда, когда христиане совершенно отделились от иудеев. Кроме того евангелие написано именно для христиан из язычников, почему автор и не мог говорить об иудеях как о «своем» народе. Географическое положение Палестины того времени очерчено также в высшей степени точно и обстоятельно. Этого нельзя никак ожидать от писателя, жившего напр. во 2-м веке
Как свидетель событий, имевших место в жизни Христа автор 4-го евангелия показывает себя далее в особой хронологической точности с которой он описывает время совершения этих событий. Он обозначает не только праздники, по которым Христос ходил в Иерусалим, — это важно для определения продолжительности общественного служения Христа 5), но даже дни и недели до и после того или другого события и, наконец, иногда часы событий. С точностью также говорит он о числе лиц и предметов, о которых идет речь.
Те подробности, какие сообщает автор о разных обстоятельствах из жизни Христа, также дают основание заключать, что автор был очевидцем всего, что он описывает. Притом черты, какими характеризует автор тогдашних деятелей, так метки, что их мог указать только очевидец, хорошо притом понимавший различия, существовавшие между тогдашними иудейскими партиями.
Что автор евангелия был апостол из числа 12-ти, это ясно видно из тех воспоминаний, какие он передает о многих обстоятельствах из внутренней жизни кружка 12-ти. Он знает хорошо все сомнения, какие волновали учеников Христа, все их беседы между собою и с Своим Учителем. При этом он называет апостолов не теми именами, под какими они стали известны впоследствии в Церкви, а теми, какие они носили в дружеском своем кругу (напр. Варфоломея он называет Нафанаилом).
Замечательно еще отношение автора к синоптикам. Он смело исправляет показания последних во многих пунктах как очевидец, имеющий к тому же высший авторитет, чем они: только такой писатель мог говорить так смело, не боясь ни с чьей стороны осуждения. Притом это несомненно был апостол из числа ближайших ко Христу, так как он знает многое, что не было открыто другим апостолам (см. напр. VI, 15; VII, 1).
Кто же был этот ученик? Он не называет себя по имени, и однако обозначает себя как любимого ученика Господа (XIII, 23; XXI, 7, 20 24). Это не ап. Петр, потому что этот ап. везде в 4-м евангелие называется по имени и прямо отличается от неназванного ученика. Из ближайших учеников остаются затем двое — Иаков и Иоанн, сыновья Заведея. Но об Иакове известно, что он не оставлял иудейской страны и сравнительно рано потерпел мученическую смерть (в 41-м г.). Между тем евангелие несомненно написано после синоптических евангелий и вероятно в конце первого века. Только одного Иоанна и можно признать этим ближайшим ко Христу апостолом, который написал 4-е евангелие. Называя себя «другим учеником», он прибавляет всегда к этому выражению член (ο), ясно говоря этим, что его все знали и не могли смешать с кем либо другим. По своему смирению он не называет также по имени и матери своей, Саломии, и брата Иакова (XIX, 25; XXI, 2). Так мог поступить только ап. Иоанн: всякий другой писатель непременно упомянул бы поименно хоть одного из сынов Зеведея. Возражают: «но евангелист Матфей нашел же возможным упомянуть свое имя в своем евангелии» (IX, 9)? Да, но в евангелии Матфея личность писателя совершенно исчезает в объективном изображении событий евангельской истории, тогда как 4-е евангелие имеет ярко выраженный субъективный характер и писатель этого евангелия, сознавая это, хотел поставить в тени свое собственное имя, которое уже и без того всякому напрашивалось на память.
5) Хронология жизни Иисуса Христа по евангелию Иоанна имеет такой вид. — После принятия крещения от Иоанна, Христос некоторое время пребывает близ Иордана и здесь призывает Своих первых учеников (1-я гл.). Затем Он отправляется в Галилею, где и живет до Пасхи (II, 1—11). На Пасху Он приходить в Иерусалим: это первая Пасха во время Его общественного служения (II, 12—3, ХХI). Затем Христос после этой Пасхи — вероятно в Апреле — уходить из Иерусалима и пребывает в Иудейской земле до конца Декабря (III, 22—4, I). К Январю Христос приходит чрез Самарию в Галилею (IV, 43—54) и здесь живет довольно долго: весь конец зимы и лето. На Пасху, же (намек на нее сделан в IV-й гл. 35 ст.) — вторую Пасху в течение Его общественной деятельности — Он, по-видимому, в Иерусалим не ходил. Только на праздник Кущей (V, 1) Он является снова в Иерусалиме, где пробыл вероятно очень недолго. Затем Он проводит несколько месяцев Галилеи (VI, 1). На Пасху этого года (VI, 4) Христос опять не ходил в Иерусалим: это третья Пасха Его общественного служения. На праздник же Кущей Он выступает в Иерусаиме (гл. VII—X, 21), затем месяца два проводит в Пере, и в Декабре к празднику обновления храма снова приходит в Иерусалим (X, 22). Потом Христос скоро опять уходит в Перею, откуда на краткое время является в Вифанию (XI-я гл.). Из Вифании до четвертой Пасхи Он пребывает в Ефраиме, откуда и приходит на последнюю Пасху, четвертую, в Иерусалим, для того чтобы здесь умереть от рук врагов. — Таким образом Иоанн упоминает о четырех праздниках Пасхи, в кругу которых и заключена история общественного служения Иисуса Христа, продолжавшаяся очевидно три слишком года.
И язык и изложение 4-го евангелия ясно свидетельствуют о том, что писатель евангелия был палестинский иудей, а не грек, ичто он жил в конце первого века. В евангелии прежде всего встречаются прямые и косвенные ссылки на места священных книг Ветхого Завета (это можно видеть и в русском издании евангелия с параллельными местами). Притом ему известен не только перевод 70-ти, но и подлинный еврейский текст ветхозаветных книг (ср. Иоан. XIX, 37 и Зах. XII, 10 по евр. тексту). Затем, «особая пластичность и образность речи, составляющие отличную черту еврейского гения, расположение членов предложения и простая их конструкция, бросающаяся в глаза подробность изложения, доходящая до тавтологии и повторений, речь краткая, отрывистая, параллелизм членов и целых предложений и антитезы, недостаток греческих частиц в соединении предложений» и многое другое ясно свидетельствует, что евангелие написано евреем, а не греком (Баженов. Характеристика четвертого евангелии стр. 374). Член венской академии наук Д. Г. Мюллер в своем реферате «Das Iohannes-Evangelum im Lichte der Strophentheoriе» 1909 г. делает даже, и очень удачно, попытку разделить важнейшие речи Христа, содержащиеся в евангелии Иоанна на строфы и в заключение высказывает следующее: «по окончании своего труда о нагорной беседе, я исследовал также евангелие Иоанна, которое по содержанию и стилю так различается от синоптических eвaнгeлий, но к своему не малому удивлению нашел, что законы строфики господствуют и здесь в такой же степени, как в речах пророков, в нагорной беседе и в Коране». Не свидетельствует ли этот факт о том, что писателем евангелия был настоящей иудей, воспитанный на изучении пророков Ветхого Завета? Еврейский колорит в 4-м евангелии настолько силен, что всякий знающий еврейский язык и имеющий возможность прочитать евангелие Иоанна в еврейском переводе непременно подумает, что он читает подлинник, а не перевод. Видно, что писатель евангелия мыслил по еврейски, а выражался по гречески. Но так именно и должен был писать an. Иоанн, который с детства привык мыслить и говорить на еврейском языке, греческий же изучил уже взрослом возрасте.
Греческий язык евангелия несомненно был оригинальным, а не переводным: и свидетельства Отцов Церкви и отсутствие доказательств у тех критиков, которые почему то хотят утверждать, что евангелие Иоанна первоначально написано на еврейском язык, — все это вполне достаточно для того, чтобы быть уверенным в оригинальности греческого языка 4-го евангелия. Хотя автор евангелия имеет в своем словаре немного терминов и выражений греческого языка? но зато эти термины и выражения так полноценны, как полноценна крупная золотая монета, которою рассчитываются обыкновенно крупные хозяева. Со стороны своего состава язык 4-го евангелия имеет общий всему καινή διάλεκτος характер. Встречаются здесь по местам слова еврейские, лaтинcкие и некоторые свойственные только этому евангелию, термины. Наконец некоторые слова у Иоанна употребляются в особом, не свойственном другим новозаветным писаниям, смысле (напр. Λόγος, αγαπάω,ιουδαι̃οι, ζωή и. др., значение коих будет указано при объяснении текста евангелия). В отношении этимологических и синтаксических правил язык 4-го евангелия в общем не отличается от правил καινή διάλεκτος, хотя и здесь имеется нечто особенное (напр. употребление члена, сочинение сказуемого во множественном числе с подлежащим единств. и др.).
В стилистическом отношении евангелие Иоанна отличается простотою построения фраз, приближающеюся к простоте обыкновенной речи. Здесь мы везде встречаем краткие отрывочные предложения, связываемые немногими частицами. Но эти краткие выражения часто производят необыкновенно сильное впечатление (особенно в прологе). Для придания особой силы известному выражению Иоанн ставит его в начале фразы, причем иногда даже не соблюдена последовательность во строе речи (напр. VII, 38). Поражает также читателя евангелия Иоанна чрезвычайное изобилие диалогов, в которых раскрывается та или другая мысль. Что касается того обстоятельства, что в евангелии Иоанна в противоположность синоптическим не встречается притч, то это явление можно объяснить тем, что Иоанн не считал нужным повторять те притчи, какие сообщены уже в синоптических евангелиях. За то у него есть нечто напоминающее эти притчи — это именно аллегории и разные образы (напр., образные выражения в беседе с Никодимом и с самарянкою или, напр., настоящая аллегория о добром пастыре и двери во двор овчий). Кроме того, притчей Христос вероятно и не употреблял в Своих беседах с образованными иудеями, а именно эти беседы главным образом и приводит в своем евангелии Иоанн. Форма притчей не подходила и к содержанию речей Христовых, сказанных в Иудее: в этих речах Христос говорил о своем божественном достоинстве, а для этого форма образов и притч была совершенно не подходящей— догматы неудобно заключать в притчи. Ученики Христовы также могли понимать учение Христа и без притчей.
Из древних трудов, посвященных изучению евангелия Иоанна, первым по времени является труд валентиниана Гераклеона (150—180 г.), отрывки которого сохранились у Оригена (есть и особое издание Броока). Затем следует очень обстоятельный комментарий самого Оригена, сохранившийся однако не в полном виде (изд. Прейшена 1903 г.). Далее идут 88 бесед на евангелие Иоанна, принадлежащие Иоанну Златоусту (на русском языке в переводе Пет. Д. Акад. 1902 г.). Толкование Федора Мопсуетского на греческом языке сохранилось только в отрывках, но теперь уже явился латинский перевод сирского текста этого труда, почти воспроизводящий все в полном виде. Толкование св. Кирилла Александрийского издано в 1910-м году при Моск. Дух. Академии. Затем идут 124 беседы на евангелие Иоанна, принадлежащие блаж. Августину (на лат. языке). Наконец заслуживает внимания толкование на ев. Иоанна, принадлежащее блаж. Феофилакту (перевод, при Каз. Дух. Академии).
Из новых толкований западных богословов заслуживают труды: Толюка (посл. изд. 1857 г.), Мейера (посл изд. 1902 г.), Лютардта (посл. изд. 1876 г.), Годэ (посл. изд. на нем. яз. 1903 г.), Кейля (1881 г.), Весткота (1882 г.), Шанца (1885 г.), Кнабенбауера (1906 г. 2-е изд.), Шлаттера (2-е изд. 1902 г:), Луази (1903 г. на фр. яз.), Хейтмюллера (у Вейса в «Новоз. Писаниях» 1907 г.), Цана (2-е .изд. 1908 г.), Г. И. Гольцмана (3-е изд. 1908 г.).
Из наиболее выдающихся произведений западных ученых так называемого критического направления евангелию Иоанна посвящены труды: Бречнейдера, Вейссе, Швеглера, Бруно, Бауера, Баура, Гиль-генфельда, Кеима, Тома, Якобсена, О. Гольцмана, Вендта, Кейенбюля, И. Ревиля, Грилля, Вреде, Скотта, Велльгаузена и др. Последним по времени крупным сочинением критического направления является труд; Spitta. Das Iohännes evangelium als Quelle d. Geschiche Iesu. Gött1910. Стр. 466.
В апологическом направлении о ев. Иоанна писали: Блэк, Штир, Вейс, Эдершейм (Жизнь Иисуса Мессии, первый том второй перев. на русский язык), Шастан, Дельф, П. Эвальд, Несген. Клюге, Камерлинк, Шлаттер, Стантон, Дрюммонд, Сандай, Смит, Барт, Гебель, Лепен 6). Но и этими трудами нужно пользоваться с осмртрительностью…
В русской богословской литературе существует не мало изъяснений на евангелие Иоанна и отдельных статей и брошюр, относящихся к изучению этого евангелия. В 1874-м году вышло первым изданием сочинени архимандрита (впослдствии епископа) Михаила (Лузина) под заглавием: Евангелие от Иоанна на славянском и русском наречии с предисловием и подробными объяснительными примечаниями. В 1887-м году появился «Опыт изучения евангелия св. Иоанна Богослова» Георгия Властова, в двух томах. В 1903 г. вышло популярное объяснение на евангелие Иоанна, составленное apxиепископом Никанором (Каменским), а в 1906-м г. «Толкование евангелия» составленное Б. И. Гладковым, в котором объясняется популярно и евангелие Иоанна. Есть еще также популярный объяснения на евангелие Иоанна: Евсевия, apxиеп. Могилевского (в виде бесед на воскресные и праздничные дни), протоиереев Михайловского, Бухарева и нек. другие. Наиболее полезным пособием для ознакомлении с тем, что было написано о евангелии Иоанна до 1893-го года является Сборник статей по истолковательному и назидательному чтению четвероевангелия М. Барсова. Последующую литературу до 1904-го года по изучению евангелия Иоанна указывает проф. Богдашевский в Прав.-Богосл. Энциклопедии т. 6-й, стр. 836—7 и отчасти проф. Сагарда (там же стр. 822). Из новейшей русской литературы по изучению евангелия Иоанна заслуживают особого внимания диссертации: И. Баженова. Характеристика четвертого евангелия со стороны содержания и языка в связи с вопросом о происхождении евангелия.1907 г. — Д. Знаменского. Учение св. ап. Иоанна Богослова в четвертом евангелии о лице Иисуса Христа. 1907 г. Проф.— Богословский. Общественное служение Господа Иисуса Христа. 1908. I-я.
6) Последним но времени является труд Lepin’a. La valeur historiciue du IV-e Evangile 2 vol. Paris, 1910. 8 fran.