Слова в дни памяти особо чтимых святых

Слово

в день памяти святителя Тихона епископа Воронежского, Задонского чудотворца

(13/26 августа)

До чего довел себя человек, что аки со скотом равно в землю зарывается, будучи сотворен от Бога беспорочным и бессмертным.

Святитель Тихон Задонский

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

Странником и пришельцем на этой земле чувствовал себя святитель Тихон Задонский. Всеми силами души стремился он в Горнее отечество – и каждый свой час, каждый поступок выверял по путеводному Закону Божию. Он знал и помнил, что человек призван к величайшему счастью – быть сыном Всевышнего. Оттого горел он Божественной любовью и жалостью к людям – и пламенел священной ненавистью к греховной мерзости. Путь святителя Тихона есть образец христианского подвига: и в молитве, и в служении Церкви, и в милосердии к обездоленным. Духовный писатель Е. Поселянин утверждает: Житие святителя Тихона Воронежского требует внимательного, долговременного и притом практического изучения для всякого церковного деятеля и христианина.

Малым ребенком Тима (Тимофей – так звали его в миру) на себе почувствовал, как жесток этот мир. Он познал сиротство, голод, непосильный труд. О горемычном своем детстве рассказывал святитель Тихон келейнику: Как-де я начал себя помнить, в доме, при матери нашей (отца я своего не помню) было нас четыре брата и две сестры: большой брат дьячкову должность отправлял, средний же брат взят был на военную службу, а мы все еще малы были и в великой жили бедности, так что нуждную дневную имели пищу, и потому мать наша в великом прискорбии была о воспитании нашем... А как в доме было есть нечего, то я у богатого мужика во весь день, бывало, бороню пашню, чтобы только богатый мужик хлебом накормил. Вот в какой нужде воспитывался я.

Православная аскеза, добровольный подвиг поста во славу Божию возвышает душу. Но совсем иное дело – нищета вынужденная, когда сознание своей придавленности и бессилия гнетет душу к земле, порождает мертвящее уныние, когда сосущие и грызущее чувство голода превращает человека в полуживотное, неспособное думать ни о чем, кроме куска хлеба. Святитель Тихон в своих творениях определяет бедность как один из смертных грехов падшего мира, вызванной общей причиной всех человеческих несчастий – все зло от нелюбви.

Если бы была у нас любовь, не было бы нищих и убогих, люди бы не ходили в рубищах и полунаги: любовь бы их приодела; не скитались бы без домов: любовь не допустила бы их до того, но дала бы им место упокоения, – утверждал святитель Тихон.

При испытании нуждой нередко надламываются даже зрелые, устоявшиеся люди; особенно же опасна такая беда для неокрепшей души ребенка. Но великая, избранная Богом душа маленького Тимы выстояла в этом искушении. Не озлобление, не зависть к богатым, не жадность к благам земным – высочайшее милосердие и сострадание, жалость к обездоленным вынес святитель Тихон из своего скорбного детства.

Положение духовенства, особенно сельского, в России XVIII века было тяжелым. Петровско-екатерининскими реформами у Церкви были отняты земельные угодья и вотчины, скудных лепт прихожан едва-едва хватало на то, чтобы служители храма могли прокормить свои многодетные семьи. А смерть кормильца ввергала его семью в беспросветную нужду: именно такое бедствие постигло семейство сельского дьячка Савелия, младшим сыном которого был святитель Тихон. Но в униженном и обездоленном русском духовенстве жило сознание того, что служение Церкви есть высшее для человека служение, ради которого нужно идти на любые жертвы. Это понимала и осиротевшая семья, в которой рос будущий святитель.

Перед матерью Тимы возник сильный соблазн: ее сынишка вполне мог сделаться сытым, благополучным мирянином. Жившему по соседству богатому бездетному ямщику приглянулся смиренный мальчик, он хотел усыновить Тимофея и обучить своему ремеслу, дающему хороший доход. Мать долго не соглашалась отдать сына соседу-богачу. Но однажды, когда в доме не оставалось ни крошки, мать охватило отчаяние и она повела Тиму к ямщику. Спасло его от ямщичьей участи только вмешательство старшего брата, дьячка, который случайно проходил мимо, понял, что происходит, и упал в ноги матери с мольбой:

– Куда вы ведете брата?! Ведь ямщику отдадите, ямщиком он и будет, я лучше с сумою по миру пойду, а брата не отдам ямщику – постараемся обучить его грамоте, тогда он может в какой церкви в дьячки или пономари определится.

Мать с маленьким сыном вернулась в голодный дом. Ради надежды на скромное звание пономаря Тима батрачил на богатых мужиков за кусок хлеба. Да и потом жизнь Тимофея текла очень несладко. Его едва не отдали в солдаты. У мальчика были блестящие способности, но с огромным трудом ему удалось поступить на казенное содержание в Новгородскую Духовную семинарию. Все благодетельное содержание от казны, назначавшееся детям неимущего духовенства, заключалось в ежедневном куске хлеба – и это вожделенное лакомство Тимофей делил пополам: половину съедал, а половину продавал, чтобы купить свечку: с нею на печке книжку читать – учиться. Поразительна эта воля к знанию, к познанию Закона Божия у полуголодного подростка. Большинство семинаристов были сыновьями обеспеченных городских священников, не знавшими и не понимавшими, что такое нужда. И бедность, усердие Тимофея казались им смешными. Пока он сидел с книжкой на печке, они хватали его стоптанные лапти и, пародируя архиерейское богослужение, махали на него лаптями, будто кадилом, и припевали: «Величаем тя!».

По воле Божией в этих бурсацких шалостях заключалось пророчество высокой судьбы святителя. Бывшие насмешники-бурсаки стали иереями и встречали святого Тихона после возведения его в сан епископа. Он сказал своим соученикам: Вы, братцы, смеялись надо мной, когда мы были малолетними детьми, отопками на меня махали, теперь же и кадилами будете кадить. Те, перепугавшись стали умолять: Прости, Владыка святый! – Я шутя вам говорю, братцы, – отвечал святитель.

Ну а «лапотником» святой Тихон остался до конца своей жизни. Нестяжатель, раздававший все, что у него было, он не покупал дорогой обуви – ходил в лаптях по Задонскому монастырю и только на богослужения да для встречи особо почетных гостей надевал более солидную, хотя и скромную обувь – «коты».

Данные от Бога таланты Тимофей приумножал упорным и мужественным трудом. В семинарии он был лучшим, еще не окончив курса, стал здесь же преподавателем греческого языка, а по завершении своего образования – учителем риторики и философии. Но одной педагогической деятельностью благочестивый юноша удовлетвориться не мог. В нем росла святая любовь к Всевышнему и вместе с ней зрела решимость всецело посвятить себя Богу, принять ангельский иноческий образ. Окончательно утвердился он в этом решении после явленного ему дивного видения, о котором святитель Тихон вспоминает: Сие было до пострижения моего в монашество. Когда я учителем был, я и тогда привычку имел и любил ночное время без сна провождать, а занимался либо чтением душеполезных книг, либо душеспасительными размышлениями. В месяце мае ночь была приятная, тихая и светлая: я вышел из келлии на крыльцо, которое на северную сторону было, и стоючи размышлял о вечном блаженстве. Вдруг небеса разверзлись, и там такое сияние и светлость, что бренным языком сказать и умом понять никак невозможно, но только сие было кратко и паки небеса в своем виде стали. И я от того чудного явления более горячее желание возымел к уединенной жизни и долго после оного видения чувствовал и восхищался умом, да и ныне, когда вспомню, то ощущаю в сердце своем некое веселие и радость.

Он был пострижен в монашество с наречением имени Тихон. Однако удалиться в уединенную келью молодому иноку, одаренному многими талантами, позволено не было. Через год после пострига он был уже архимандритом Тверского Желтикова (затем – Отроча) монастыря и ректором Тверской Духовной семинарии. Явственная, явленная в знамениях воля Божия призывала его на святительское служение.

Однажды епископ Афанасий Тверской за Литургией как бы «оговорился», возгласив служившему с ним архимандриту Тихону: «Архиерейство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем», – сам удивился этому и сказал ему: «Дай Бог вам быть епископом». Позже стало известно, что в тот же самый день и час в Санкт-Петербурге члены Святейшего Синода метали жребий о назначении нового архиерея. На эту хиротонию было семь кандидатов, кто-то из присутствовавших предложил написать еще жребий тверского архимандрита Тихона. Первоприсутствующий Синода, митрополит Димитрий (Сеченов), заметил: «Молод он еще, время не ушло», но все же добавил к списку и его имя. Трижды метали жребий – и трижды получали указание на святого Тихона. Тогда митрополит Димитрий сказал: «Ну, знать, Богу так угодно. Быть ему епископом».

Сам святитель Тихон говорил об этом: Я никогда и не мыслил о сем важном сане, чтобы быть мне епископом, а у меня мысли были непременно куда-нибудь удалиться в пустынный монастырь и проводить уединенную жизнь... Близ города Твери была монастырская вотчина, при оной же и роща была, а положение места приятное и уединенное. Я намерение имел в этой роще выстроить келлию себе для уединения... Но Всевышнего судьбе так угодно, что есмь недостойный – епископ.

Краткое время Преосвященный Тихон пробыл викарием Новгородской епархии, а затем получил назначение на Воронежскую кафедру. Эта епархия, утвержденная трудами великого святителя Митрофана Воронежского, тем не менее оставалась очень трудной, считалась «дикой». Нравы были еще полуязыческие, бушевала казачья вольница, невежественно было не только большинство народа, но и часть духовенства. В одном из первых своих воронежских посланий святитель Тихон жаловался: Являются ко мне многие священники и диаконы, которые крайне не знают Евангелия и Апостола чести. Не читаючи Нового Завета не можно знать воли Отца Небесного, а не знаючи невозможно исполнить, а от неисполнения воли Его святой следует явная погибель. Того ради приказывается всем обретающимся в епархии лицам духовным иметь у себя Новые Заветы Считать их с благоговением и прилежанием.

С воспитания духовенства и поиска сподвижников на ниве Божией начал святитель Тихон свое служение в Воронеже. Составленное им наставление священникам было помещено на стене алтаря в каждом храме епархии. Святитель разослал пастырям несколько наставительных слов, а в помощь тем, кто был слаб в деле проповеди, сам писал катехизические поучения для чтения в храме (это было начало боговдохновенных творений святителя Тихона, на которых воспитывалось несколько поколений русского народа). Ревностный архипастырь позаботился и о взращивании новых поколений просветителей народа: его попечением во всех городах края были открыты славянские, а затем латинские училища, создана Воронежская Духовная семинария, приглашены для нее преподаватели из Киева и Харькова. Об ответственности иерейского служения святитель Тихон пишет: Когда высокое дерево, посреди малого леса стоящее, падет, то далеко слышно падение его, и много малого леса, близ себя стоящего, сокрушит: тако когда в великий грех падет пастырь, далеко падение его прослышится и многих соблазнит. Невозможно бо, воистину невозможно падениям пастырским утаиться, как они ни сокрывают. Далеко послышится падение их, как высоких древес падших... Падет отец, и знают дети его; падет господин, и знают рабы его, падет пастырь, и знают люди его...

Надобно тому исправить себя, кто хочет других исправлять; надобно прежде научить себя, кто хочет других учить; надобно быть осторожным самому, кто хочет других стеречь и спасать; надобно самому идти вперед, кто хочет вождем быть и путь другим показывать и вести их в Небесное Царство...

Сия есть должность пресвитера, душ христианских сторожа. Стереги убо и храни церковь, тебе порученную, которая есть дом Божий. Ибо враг наш никого более не ищет низложить как пастыря. На войне видимой враг о том более тщится, как бы караул скрасть, который воинство остерегает: тако враг христианский, диавол, ни о чем более не тщится, как пастырей, душ христианских стражей восхитить и пленить. Берегись убо, возлюбленне, береги людей, и сам берегись...

Буди убо, возлюбленне, сторож верный, бодрый и неусыпный себя самого и душ христианских, не сребром и златом, но Кровью Христовой купленных. Имееши о всех сих ответ дати пред Судиею Праведным...

Молись убо сам и научай молиться людей твоих. Взаимная молитва есть как крепкая стена противу врага, то есть, когда пастырь за людей усердно молится, а люди за пастыря от сердца вопиют...

Прилагая все усилия для того, чтобы священники стали истинными пастырями народа Божия, святитель Тихон относился к духовенству с отеческой лаской и заботой, защищал его от произвола мирских властей. Одним из первых Воронежский Преосвященный восстал против кощунственного указа времен Петра I, по которому духовные отцы могли быть подвергнуты порке на глазах у своих прихожан. Святитель Тихон строго указал чиновникам: Лицам духовным не сметь чинить на теле никакого наказания. (За такое «сопротивление государственному закону» архиерей мог сам жестоко поплатиться, но санкций к нему никаких не применили.) Пастве же святой Тихон напоминал, как высоко должно чтить отцов духовных: Пастырь есть Божий посланник, который возвещает тебе путь спасения, зовет тебя в вечное Божие Царство. Сего ради почитай его яко посланца Божия.

Святитель ревновал о том, чтобы народ был верен своему Спасителю. В Воронеже еще сохранилась «народная традиция» – языческий праздник Ярилы. Под каким бы благовидным соусом ни преподносилось язычество, это всегда беснование. Так и гульбище в честь древнеславянского божка Ярилы выливалось в похабные пляски, повальное пьянство, кулачные бои и поножовщину. В самый разгар этой непотребной гульбы святитель Тихон явился на площадь и обратился к народу с пламенной речью:

...Увы, беда! Увы, ослепление! Христиане забыли, что они христиане суть; словом прославляют Бога, а бесчинными делами хулят имя Его пресвятое... Сами вы рассудите: какой се праздник есть?! Собираться на пустое место в великом множестве, упиваться бесчувственно, производить игры бесчинные, возносить кличи и вопли богомерзкие, друг с другом сквернословиться, браниться, ссориться, друг с другом биться, друг друга ранить, друг друга окровавлять и прочее сим подобное делать, которого слух души целомудренной не может стерпеть! <...> Я вам точно говорю, что праздник сей есть праздник бесовский и смердит идолобесием. Древний некий был почитаем идол, прозываемый Ярило, пока не было христианского благочестия<...> Где праздник бесовский, тамо приносится бесу жертва, тамо бес почитался, а где бес почитается, там честь Христова повреждается. Такое-то от христиан Христу благодарение? Такое за неизреченные Его благодеяния воздаяние?! Христос за нас не возгнушался рабий зрак приять, не отрекся: Распятие Крестное претерпеть, далее из мертвых воскрес, послал от Отца Небесного нам Утешителя, Духа Свята. За сии Его к нам благодеяния такое от нас Ему воздается благодарение?! Разрушьте, молю и прошу, разрушьте сонмище сие, не быть беззаконному сему собранию, загладьте в памяти своей варварское сие и мерзкое именование – Ярило; предайте забвению и праздники сии а празднуйте единому Триипостасному Богу, Отцу и Сыну и Святому Духу, в Негоже креститеся и на всяком месте прославляйте величествие Его...

От этих архипастырских слов в людях проснулась совесть. Гуляки начали стыдливо расходиться, а те, кто опамятовался окончательно, тут же разрушили шалаши и балаганы, поставленные в честь Ярилы. С тех пор богомерзкий праздник в Воронеже более не повторялся.

Народ знал и любил своего доброго архипастыря. Не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5, 14) – так добрые дела святителя Тихона сияли повсюду, привлекая к нему сердца. Люди приезжали к нему из дальних мест, чтобы в воронежском соборе послушать его вдохновенные проповеди. Хрупкий здоровьем, святитель находил в себе силы, чтобы объезжать огромную, простиравшуюся от Орла до Черного моря епархию – в карете, а нередко и просто верхом на лошади. Всюду возжигал пастве Свет Христов, являя высшее духовное милосердие. Святитель Тихон писал: Немалую любовь к Христу показует, кто во имя Его милость телесную ближнему делает: но большая любовь есть, когда духовно ближнего назидает. Чем бо большая есть душа от тела, тем большая милость к ближнему и к Христу любовь, когда душа созидается. Христос весьма души человеческие любит, так, что и умереть за них благоволил. И потому ничто не может благоприятнее Ему быть, как спасение человеческое, и никто не может более Его любить, как тот, который спасения ближнего ищет.

Однако не одну милость духовную, но также и милость телесную с самозабвенной щедростью подавал нуждающимся святитель Тихон. Один из его келейников называет помощь бедным любимым упражнением святителя. Святой архипастырь помнил свое сирое детство, понимал, как терзает человека нужда, и, как только появилась возможность, устремился на помощь страждущим. Людям бедным всегда был свободный к нему доступ. Чувствительное сердце его никаким предметом столь страстно не занималось, как вспоможением бедности и утешением скорби. Не довольствуясь частным приниманием бедных в своем доме, он еще имел обыкновение каждый праздник и в иные некоторые дни рассылать деньги в богадельню, в остроги и к другим обездоленным. Сам он, переодеваясь в простое монашеское платье, по вечерам в памятные дни приезжал в тюрьмы к узникам, как бы посланный от своего имени, и, подавая им милостыню, делал им притом словесные к терпению наставления, увещания и утешения. Темнота ночи сперва не позволяла узникам узнавать сего высокого милостынедавца и утешителя, но когда, по нескольких посещениях, они начали узнавать его, или по сладкословесным его увещаниям, или по слуху народному, то он прекращал на несколько времени свои к ним приезды и вместо сего посылал подчиненных своих монахов, – рассказывает современник его будущий митрополит Евгений (Болховитинов).

Вскоре Воронежская паства поняла, что ее архипастырь – истинный человек Божий, святой человек. Уговаривая друг друга слушаться советов святителя Тихона, воронежцы говорили: «А то он Богу пожалуется».

Одна такая «жалоба», правда без воли самого святителя, действительно дошла до Всевышнего. Однажды, когда святитель Тихон ехал на похороны одного из духовных своих детей, в богатом селе Хлевном ему отказались дать лошадей для продолжения пути. На все уговоры мужики отвечали с грубостью: «Ты ведь не губернатор наш; нет лошадей». «Вы мне обязаны послужить, как пастырю своему», – возразил святитель Тихон, но услышал в ответ: «Ты-де пастырь над попами да дьячками». Продержали его там довольно долгое время, потом наконец «смилостивились» и лошадей дали. Вскоре в Хлевном начался падеж скота, и богатое прежде село стало стремительно нищать. Сельчане сообразили, в чем дело, и послали ходоков к обиженному ими архиерею: молить, чтобы он снял с них проклятие. Когда келейник сообщил святителю об этих посетителях, тот очень расстроился из-за крестьянской беды и сказал: Не проклинал их я, я не проклинал, но за непочтение и оскорбление пастыря наказует их Бог. Раскаявшимся было даровано прощением благословение, с надеждою вернулись они свое село.

Бог хранил избранника Своего на всех путях. Еще в бытность преподавателем Духовной семинарии однажды он взошел на колокольню, оперся на ветхие перила – как вдруг будто кто-то толкнул его назад. Опомнившись, он увидел под колокольней вдребезги разбитые перила и сказал себе: На сем месте и мне бы быть так разбиту. А в Воронежской епархии как-то, объезжая приходы, ехал он верхом по степи. Вдруг седло свернулось под лошадь, святитель одной ногой запутался в стременах. Испуганная лошадь начала бить его копытом. Случай был, конечно, к смерти, но вдруг лошадь остановилась и замерла, как бы кем воспящена. В Воронеже ехал он зимою в карете: лошади взбесновались и понесли, святитель Тихон вылетел из мчавшегося на большой скорости экипажа. Тоже смерть казалась неминуемой, но словно чьи-то руки подхватили архипастыря и бережно поставили на землю: он стал на ноги твердо и удивился благости Божией. Память об этих чудесных избавлениях святитель Тихон сохранил до конца земных дней и в предсмертном завещании писал: Слава Богу, яко при бедственных и смертных случаях меня сохранил.

Господь хранил святителя Тихона, но сам он не щадил себя. Зрелище человеческого греха, невежества, нужды причиняло святителю жгучую боль, сострадание к заблудшим и бедствующим терзало его сердце, ревность о деле Божием опаляла его душу. Для просвещения и помощи в бедах святой архипастырь делал для паствы все, что было в его силах, – несравненно больше, чем многие архиереи до и после него, но ему все казалось, что делает он мало и плохо: такое множество насущного и неотложного виделось ему, а всюду он успевать не мог. Тяжко было святителю чувствовать свое бессилие при виде произвола чиновников, многие из которых отличались модным полубезбожным «вольнодумством», или самодурства помещиков, истязавших своих крепостных непомерными поборами. Начинания святого Тихона часто наталкивались на непробиваемую стену, воздвигнутую человеческим жестокосердием и безверием. В воспоминаниях современников о пребывании святителя в Воронеже обронена многозначительная фраза: Малейшая неудача отнимала у него покой. В своем рвении он пытался восставать даже против погодных явлений: так, священника, сообщившего ему, что строительство богадельни в Ливнах задерживается из-за осенней распутицы, святитель Тихон умолял: Ради Христа постарайся, не можно ли ныне построить, чтоб было где бедным покоиться на пристойном месте.

Удивительно много успел совершить святитель Тихон, пока находился на Воронежской кафедре, но это время оказалось кратким. Дерзнем сказать, что для длительного возглавления епархии святому Тихону не хватило терпения и трезвения: он не сумел смириться с ограниченностью человеческих сил, был слишком пылок и не смог осознать, что необходимо беречь не только паству, но и самого себя – хотя бы как орудие церковного делания. Всего за четыре с половиной года архипастырских трудов в постоянном напряжении и горении святитель Тихон надломил свое здоровье и надорвал душу. Митрополит Евгений (Болховитинов) пишет:

Деятельность святителя простиралась до того, что он никогда не бывал празден, и когда по пастырству требовались какие-нибудь приуготовления, то часто проводил он целые ночи без сна и не мог успокоиться, пока не окончит своего дела...

От пастырских подвигов и от человеколюбивых состраданий, паче же от многих затруднений, с разных сторон помешательств и препятствий в исполнении благих своих намерений и начинаний непрестанно все более и более расстраиваясь, он вскоре получил совершеннейшую ипохондрическую болезнь. Частая бессонница и тревоги крови начали его беспокоить и останавливать от дела его, так что наконец отчаиваясь уже быть исправным в пастырском своем звании, решился он лучше не занимать места пастыря, нежели упускать обязанности свои. Посему послал он в Святейший Синод прошение об увольнении от должности своей и о дозволении для покоя избрать себе на пребывание монастырь. Его желание было исполнено...

Святитель укорял сам себя в кратковременном служении Церкви, для коей принял сан пастырства; в нетерпеливом и добровольном оставлении своего звания; в недокончании многих полезных Церкви учреждений, которые могли вовсе уничтожиться, и даже в погибели, может быть, многих душ, его попечению врученных от возвышавшего его Промысла Божия.

Первые годы в монастырях (сначала в Толшевском, затем в Задонском) не принесли святителю Тихону вожделенного успокоения. Его чувствительную душу терзали сомнения: имел ли он пред Богом право оставить кафедру? Да и не даром ли он ест хлеб вообще, получая пенсию от казны? Существовал и внешний соблазн: святитель знал, что стоит ему обратиться к Синоду, как его тут же назначат на какую-нибудь епархию, ну а любящие святого Тихона собратья архиереи предлагали ему возглавить хотя бы монастырь.

Из-за своего быстрого восхождения по иерархической лестнице святитель Тихон дотоле не имел опыта иноческого жития, и теперь его одолевало обычное искушение новоначальных монахов – мертвящее уныние. Тоскливые сомнения терзали его до тех пор, пока он однажды не возопил: Господи! Хоть умру, но не пойду отселе! По свидетельству его келейника Иоанна Ефимова, от того часа не столь уже стали его беспокоить таковые мысли; в спокойствии духа стал он препровождать житие свое, духовною радостию всякий день напояемый.

(Твердое решение «Хоть умру, но выстою» является одним из сильнейших оружий христианина в духовной брани. Так, например, паломник, много часов подряд дожидающийся знаменитого старца, истомленный усталостью и голодом, говорит себе: «Умру, но не сойду с этого места», – и вскоре получает желанную встречу. Так грешник, одержимый застарелым пороком, решается: «Умру, но больше не буду грешить», – и побеждает свою немощь. Так и святитель Тихон одолел обуревавший его соблазн, воскликнув: «Умру, но не пойду из монастыря». Видя решение христианина стоять насмерть в борьбе с искушением, бес-соблазнитель отступает перед таким мужеством – и Господь посылает человеку благодатную помощь).

Превозмогши тяжелые сомнения, святитель Тихон объяснял спокойно: Епископский омофор, который на плечах своих носят архиереи, очень тяжел: я ни поднять, ни носить не могу оного, к тому же я и сил не имею таких: пусть сильные носят. Вот и причина моего уединения. Смиренное осознание своей немощи привело святителя Тихона на новое славное поприще служения Богу и ближним: вместо одного из епархиальных архиереев Русская Церковь обрела великого духовного писателя. Рожденные в уединенной задонской келлии слова духоносного святителя от края до края облетали Россию, служили просвещению и спасению множества человеческих душ, пронизывали времена и поныне творения святителя Тихона Задонского питают нас, словно чистое духовное млеко, утешением, наставлением, уроками святого боголюбия и человеколюбия. Уже вскоре после кончины святителя его келейник Василий Чеботарев свидетельствовал: Он никогда в праздности не бывал: писал душеспасительные книги, которые ныне и существуют в свете, и пользуются ими многие, ищущие душевного спасения; а некоторых, дознал я, кои от чтения его книг презрели суету мира сего, взяли крест свой и потекли след Христу. О, коль многих людей, жаждущих вечного спасения, духовная струя сия напояла в маловременной сей жизни! Но и по преставлении его в блаженную вечность напояет своими душеполезными сочинениями.

Святитель Тихон не проникал взором в сокровенные Божественные тайны, не создавал обширных богословских систем. Его творения – это слово пастыря, зовущее заблудших вернуться к Небесному Отцу. Любовь к Богу и ближнему – на этой основе, как сказал Сам Христос Спаситель, утверждается весь Закон и пророчества. Боголюбие святитель Тихон считал самым естественным из человеческих чувств, ибо его собственная душа была проникнута сознанием своего небесного происхождения и стремлением к своему Создателю:

Христиане так говорят: кого же нам любить, как не Бога?... Бог есть Создатель наш, создал нас из ничего. Не было нас, и се живем, и движемся, и есмы...

Пали мы и погибли, чего оплакать довольно не можем. Но человеколюбивый Бог и тако нас не оставил: чудный спасения образ изобрел нам. Послал к нам Единородного Сына Своего спасти нас и к Себе привести. Бог есть Человеколюбец: должно убо и человеку быть боголюбцем.

Бог и тогда нам благотворит, когда нас наказует, ибо наказует нас, да исправит нас, опечаливает нас, да истинно утешит нас. Бог наш Промыслитель: о нас промышляет и печется, он подает нам пищу, одежду и дом. Его солнце, луна и звезды нас просвещают, Его огнем согреваемся и варим пищу себе, Его водою омываемся и прохлаждаемся, Его скоты нам служат, Его воздух оживляет нас и сохраняет жизнь нашу. Словом, во благах и любви Его заключаемся и без них и минуты жить не можем. Человека-благодетеля любим: кольми паче Бога Благодетеля должно любить.

Душа благочестивая не точию на земле, но и на Небеси ничего не хочет, кроме Бога. Ей и Небо без Бога ничто, как и земля. Имеют на земле нечестивые и беззаконники свои удовольствия. Пусть довольствуются иные златом и сребром, иные честию и славою, иные мудростью века сего, иные роскошами и сластями... Меня ничто то не веселит, от всего того отвращается сердце мое, – и не только то, яко земное, но и на Небеси ничего не ищу и не желаю, кроме Тебя, Боже мой и Создателю мой! Ты мне един, все в Тебе едином нахожу, все, чего во всех Твоих созданиях не нахожу...

Душе моя! Несть тебе, небесной, чести с землею. Образ Божий еси: ищи Первообразного. Подобное бо к подобному стремится: воды в море текут, земля к земле обращается, птицы с птицами, звери со зверями, рыбы с рыбами живут, и человек с подобным себе человеком, то есть добрый с добрым, а злой со злым водится, и всякое подобного себе ищет. Ищи и ты, душе моя, Того, Кому подобна еси, и стремись к Тому, как огонь в высоту. Тамо твой покой: здесь не сыщешь покоя. Вся краса мира сего есть тленное вещество, суета, гной, земля – вся драгоценность его. Ты дух невещественный, бессмертный: нет тебе никакого покоя в них. Обратись убо к Создателю твоему: в Нем едином покой ты сыщешь.

Если человеческое сердце устремлено к Всевышней Любви – к Богу, в таком сердце неминуемо рождается и великая любовь ко всем людям, возлюбленным созданиям Всевышнего. Это чувство всечеловеческого родства и братства о Господе неизмеримо выше и сильнее кровных родственных уз – это союз детей Небесного Отца, скрепленный Кровью Христа Спасителя. По слову апостольскому: В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Возлюбленные! Если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга. Бога никто никогда не видел: если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас (Ин. 4, 10–12).

Священное двуединство любви к Богу и ближним двумя путями может процвести в человеческом сердце. Чаще всего искренняя любовь к людям возвышается до любви к Создателю и Отцу всех, Которого невозможно видеть земными глазами. Но есть и царский путь чистейших сердец: когда от пламенного боголюбия зажигается любовь к каждому человеку, ибо в каждом сокрыт образ Бога Вселюбящего. Именно таким, высшим прозрением озарялся святитель Тихон, писавший: Человек, когда Бога любит, духом любви Божией преисполнен и ближнего злополучие свое злополучие быти вменяет. От чего последует, что недостаткам и бедствиям ближнего всеусердно тщится помогать. О, когда бы сия бы в нас любовь была, то непременно были бы мы аки един дом или единое семейство Небесного Отца, честное, благоцветущее, покойное, мирное, об Отце своем радующееся и Его увеселяющее, – и на земле небесное бы провождали житие.

Но увы! Человек, сотворенный Богом для несказанной красоты, бессмертия и величия, пал и осквернил в себе Божественный образ.

Ревнителю небесного достоинства человека невыносимо больно бывает видеть, как люди пятнают свое достоинство греховной мерзостью.

Этим испытывается любовь боголюбца к людям. Святитель Тихон однажды признался келейнику: Я-де временем в мыслях своих чувствовал, что всех бы людей обнимал и целовал, а иногда, бывало, ощущал в себе отвращение от всех; искушение сие нередко чувствовал. Конечно, это было отвращение не от людей, как таковых, а от безумного человеческого пристрастия к греху, к нечистым приманкам смертного мира, из-за которых люди навеки губят свои божественно прекрасные души. Не абстрактным «гуманизмом», не сладеньким «всепрощением», принимающим человека со всей его грязью, а истинным человеколюбием, великой жалостью к заблудшим и гибнущим дышат слова святителя Тихона:

Невозможно довольно оплакать растления и окаянства, в естестве человеческом по падении последовавшего. О, как сильно заразил нас, о человеки, супостат наш! Как смертным своим ядом повредил змий оный древний чистое и непорочное естество наше!.. Подлинно человек приложился скотам несмысленным и уподобился им. Те страсти, которые в скотах суть, видятся в человеке. Гордится и надмевается скот: тоежде видим и в человеке; гневается и злобится скот: гневается и злобится и человек; дерется скот со скотом: дерется и человек с человеком; обжирается скот: обжирается и человек; похотствует скот: похотствует и человек, и прочее. И что горше того, все те страсти, которые в различных скотах имеются, в едином человеке находятся...

О любезное Божие создание! Где твоя прекрасная доброта, образ Божий и подобие? Где твоя святость, непорочность и правда?

Грех тело и душу мучит и вовеки без конца будет мучить. Начал быть в мире грех, и тому последовало всякое бедствие. Сладок человекам грех, но горьки его плоды им. Знают люди, что яд вредит, и того уклоняются; знают, что змий жалом своим умерщвляет, и берегутся его; знают, что разбойники обнажают и убивают, и уклоняются их. Познаем и мы, возлюбленные, грех и от греха зло происходящее, неотменно будем того уклоняться. Грех вредит паче всякого яда, грех ядовитейший есть всякого змия, грех обнажает нас паче всякого разбойника и лишает временных и вечных благ и убивает тело и душу...

Христе! Свете истинный, просветивый слепыя, просвети и наши сердечные очи, да познаем зло греховное и уклонимся от греха.

Святые Божии обладают чистейшим сердцем и чистейшим разумом: именно из этого проистекает свойственный им дар прозрения. Внутренним взором святые видят других людей не такими, какими те хотят казаться, а каковы они есть: как по открытой книге, читают их мысли, прозревают их души до глубины. Радостно угоднику Божию созерцать сокровенный свет души ближнего, но тем больнее видеть ему и темные пятна, омрачающие возлюбленный образ Божий. Об этом даре святителя Тихона рассказывает один из его духовных детей, Н. А. Бехтеев. Однажды, глядя на своего наставника, он не без зависти подумал: «Как Господь возлюбил святителя! Обогатил его умом, верою, благочестием, да и наружно украсил его благообразным лицом, окладистою и красивою бородой; меня же Господь лишил красоты и волос на бороде. Святой старец тут же отозвался вслух: «Раб Божий, что так мыслишь? Хочешь, я назову тебе угодников Божиих безбородых?» Когда изумленный Бехтеев спросил: «Как это вы, Владыка святый, провидели мои мысли?» – святитель объяснил: «Нужно внутренние очи совершенствовать, тогда и внешние откроются. Брось, например, горсть пшеницы в стакан воды; смотри – зерна видны. Так и наши помыслы видны провидящему».

Благодаря чистоте сердца и разума святые Господни являются лучшими знатоками человеческой психологии и наилучшими наставниками человеческой жизни: указателями путей к бессмертному счастью в Царстве Отца Небесного. В большинстве случаев святые отцы обладают и тонким чувством красоты слова, ибо созерцают красоту Божественную, отражающуюся во всем лучшем, что есть во временном мира. Святоотеческие творения и духовная литература в целом не только неизмеримо превосходят по возвышенности и глубине мысли мирскую философию и литературу, но зачастую не уступают и даже превосходят их в формальном воплощении: стилистике, образности и прочих эстетических красотах, хотя красота формы для духовного слова и не является самоцелью. В России художественным совершенством отличались произведения преподобного Нестора Летописца, святителей Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова), архиепископа Херсонского Иннокентия и иных многих. Известно, как гениальный А. С. Пушкин преклонился перед внезапной вспышкой поэтического таланта митрополита Московского Филарета. Однако в обществе имена духовных писателей отнюдь не овеяны столь громкой славой, как имена мирских литераторов, и духовные произведения отнюдь не имеют столь массового распространения, как мирская изящная словесность. Причина тому – человеческая леность и нежелание искать себе истинного блага. Духовная литература не только доставляет эстетическое наслаждение, чтение ее – это еще и очень нелегкий труд: постижение Божественных истин требует напряженного внимания, при этом пробуждается совесть, зовущая грешника отказаться от пагубных услад, а для падшей души это весьма болезненно. Известен афоризм: поэзия – путь покаяния, религия – путь спасения. Да, подчас и мирская литература служит ступенью к истинной духовности, – но, увы, далеко не всегда произведения светских писателей зовут грешников к спасительному покаянию. Очень часто беллетристика под сотой таит ядовитую сладость: оправдание или даже пропаганду порока. Легкомысленный читатель упивается этой сладкой отравой, черпая в ней лесть низменным сторонам своей натуры, и авторам-соблазнителям нередко сопутствует шумная мирская слава. Святитель Тихон Задонский говорит об этом: Когда шут шутит перед тобою или ласкатель лжет, ты с охотою и удовольствием слушаешь их, а когда проповедник среди церкви проповедует истину, говорит глаголы Жизни Вечной – отвращаешь уши.

Знаменитый литератор М. Горький в одной из своих пьес вложил в уста пьяного бродяги монолог «Человек – это звучит гордо»: апологию гордыни падших людей. Горького называли пролетарским писателем, но по сути мировоззрения он был ницшеанцем, романтизатором сверхчеловека, которому якобы «все позволено». Горьковский монолог о «гордо звучащем человеке» был необычайно популярен в интеллигентских кругах, а в советское время вошел в школьные хрестоматии и вдалбливался в юные умы как часть коммунистической идеологии. Между тем горьковский монолог представляет собой не что иное, как литературное воровство, плагиат: этот «шедевр искусства» есть искажение проповеди святителя Тихона, которая была хорошо знакома благочестивому русскому народу (и Горький, выходец из народа, очевидно, слышал ее еще в детстве). В отличие от «пролетарского писателя» святитель Тихон в своем слове показывает не только истинное, действительно «звучащее гордо», величие человека, но и человеческую низость и зовет человека не к безумной гордыне, а к очищению, дабы обрести ему истинную славу в Царстве Отца Небесного:

...Сколько раз о человеке рассуждаю, столько раз в великое прихожу удивление благости и любви Божией к человеку...

Воистину дивное создание Божие – человек! Все создание Божие дивно, но далеко дивнейшее создание – человек<...> Все вещи созданные суть свидетельства всемогущества, благости и премудрости Божиих; но человек, кроме того, образ Божий в себе носит.

Воистину краснейшая доброта, любезное благолепие, высочайшее достоинство, честнейшее благородие!..

Все создание подчинено есть человеку, Небо и земля с исполнением своим служит и работает человеку. Но когда пал и погиб человек, чудным и непостижимым образом восставлен и взыскан человек... Сам Бог ради человека в многобедный мир сей пришел и в человека (из благости и любви Божией к человеку! Ради чести и достоинства человеческого!) в человека вообразился: пожил на земле, трудился, болезновал, страдал и умер святейшею Своею плотью за человека...

Так милостивый, человеколюбивый и чудный о себе Промысл Божий дознавши человек, какой еще милости не сподобляется от Бога! Был осквернен, опорочен, грешен, беззаконен, сын гнева, «но омывается, оправдывается именем Господа нашего», делается духовным удом Пренебесные Главы – Иисуса Христа; причащается таинственно Животворящего Тела и Божественной Крови Его; удостаивается быть жилищем Божиим и храмом Святого Духа; сподобляется иметь общение с Отцом и Сыном Его Иисусом Христом; быть чадом Божиим о Христе Иисусе, наследником Божиим, сонаследником же Иисусу Христу...

Чего еще недостает человеку? Такой великой милости, человеколюбия, чести и блаженства сподоблен от Бога человек! <...> Аще тако почтил Бог человека, то кто против человека. Весь свет, весь ад и все дьяволы ничто не могут против человека. Бог в человеке и за человека. «Аще Бог по нас: кто на вы?» – дерзает и вопиет Павел святой.

Но что будет в будущий жизни человеку, по неложному обещанию Божию? Какое добро, какое блаженство, какая честь, какая слава!.. Воссияют люди Божии, яко солнце, во Царствии Отца Небесного будут как Ангелы, как бози втории; будут царие и господие, будут царствовати во веки веков. О сем всем буди слава Отцу и Сыну и Святому Духу, так почетшему и возвеличившему род наш! Видишь блаженство человеческое.

Но знай точно, возлюбленный, что все сие блаженство погубляет человек, когда Богу неблагодарен показуется и беззаконствует и бывает подлейшим и беднейшим всякой твари. Берегись убо греха, как ядовитого змея, да не лишит тебя христианского блаженства и не вринет в беднейшее состояние.

Святитель Тихон обладал художническим зрением: тонко чувствовал красоту природы, превосходно разбирался в человеческих отношениях, – и его творения насыщены символикой, образностью. Но для него это был не просто эстетический прием, не изящные виньетки для украшения прозы: каждый образ у него ведет к пониманию глубокой мысли, придает наглядность духовному уроку. Святитель Божий читал окружающий мир, как Священное Писание, и во всем – в травинке или насекомом, в солнечном луче или веянии ветра – находил отблеск Божественной Истины. Общаясь с людьми любых званий и положений, он не вел праздных и случайных речей, но, по свидетельству келейника, все его разговоры были о вечности. Так и в своих творениях святитель Тихон земные образы и символы заставлял напоминать о вечном.

Претерпевая земной испытательный срок, христианин чувствует свою отчужденность от лежащего во зле мира: он скиталец и странник, ищущий дорогу в Царство не от мира сего, в Отечество Небесное. Таким пришельцем, которому ни к чему земные приманки и соблазны, который всем существом своим устремляется к иному, высшему и вечному бытию, ощущал себя святитель Тихон, и образы путника, пришельца, странника были излюбленными в его творениях:

Кто от дому и отечества своего отлучился и на чужой стороне жительствует, тот пришлец тамо и странник есть; как россиянин, находящихся в Италии или иной какой земле, есть тамо пришелец и странник, тако христианин, от Небесного Отечества удаленный и в многобедственном мире сем живущий, есть пришлец и странник...

Странный человек, на чужой земле живучи, все тщание полагает о том, чтобы ему тое сделать и совершить, ради чего на чужую землю прибыл тако христианин, Словом Божиим позванный и Святым Крещением обновленный к вечному житию, о том тщится, как бы вечного жития не лишиться, которое в мире сем или приобретается, или погубляется.

Странный человек, на чужой земле живучи, с немалым опасением обращается, потому что между незнаемыми людьми находится; тако христианин, в мире сем живучи, яко на чужой земле, всего опасается и бережется, то есть духов злобы демонов, греха, прелести мира, злых и безбожных людей.

Странного человека все чуждаются и удаляются от него, яко не своего и чужеземца, тако истинного христианина все сынове века сего чуждаются, удаляются и ненавидят, яко не своего и им противного.

Странный человек ничего недвижимого, то есть ни домов, ни садов, не заводит на чужой земле, кроме нужного, без чего прожить невозможно; тако истинному христианину все в мире сем недвижимо есть; все бо оставит в мире сем, и самое тело.

Странный человек движимые вещи, деньги и товар во отечество свое предпосылает или везет; тако истинному христианину движимые вещи в мире сем, которые он с собою взять может и на оный век перенести, суть добрые дела сии, он тщится собрать здесь, в мире живучи, как духовный купец духовный товар, и в Небесное свое Отечество принести и с тем явиться и предстать Небесному Отцу...

Сынове века сего тщатся на земле прославиться, но истинные христиане ищут славы на Небесах, где Отечество их. Сынове века сего украшают тело различным одеянием; сынове Царствия Божия украшают бессмертную душу. <...> И потому сынове века сего суть неосмысленны и безумны, яко ищут того, что в себе ничто; сынове Царствия Божия суть разумны и мудры, яко пекутся о том, что все блаженство вечное в себе заключает.

Странному человеку на чужой земле жить скучно; тако истинному христианину в мире сем жить скучно и скорбное ему в мире сем везде ссылка, тюрьма и место изгнания, яко удаленному от Небесного Отечества...

У странного человека всегда во уме и памяти есть отечество и дом свой, и желает возвратиться в отечество свое. Так истинные христиане в мире сем, как при реках вавилонских, сидят и плачут, поминая Горний Иерусалим – Отечество Небесное, и к нему с воздыханием плачевные свои возводят очи, и желают прийти туда...

Кто в мире сем ищет богатеть и прославиться, знак есть, что мир, а не Небо за отечество свое имеет, и потому заблуждает, что в день смерти своей уразумеет.

Как чистая светлая вода струится из чистого родника, так слова святителя Тихона проистекали из высоты и чистоты его жития. Препобедив искушения первых монастырских лет, угодник Божий сделался истинным иноком: земным Ангелом и Небесным человеком, взращивающим свою душу христианскими подвигами. Келейник святителя В. Чеботарев рассказывает:

Ночи он привык провождать без сна, а ложился на рассвете. Упражнением его были в ночное время молитвы с поклонами, но притом не холодные его молитвы были, но самые горячие, от сокрушенного сердца происходили, так что иногда и гласно вопил он: Господи помилуй! Господи пощади! и присовокуплял еще: Кормилец, помилуй! – сам же главою ударял об пол. Все же сие происходило в нем от великого внутреннего жара и любви к Богу. Но также в самую полночь выходил в переднюю келью, пел тихо и умиленно псалмы святые...

Дорогою, куда отъезжал, он всегда читал Псалтирь, а иногда и гласно пел. Всякий день он к Литургии ходил и сам на клиросе певал, и редко когда без слез пел...

В нем был особый дар Божий слез; всегда два источника истекали из его очей...

Празднословия он весьма остерегался, но разговоры его обыкновенно были всегда о вечной муке и вечном блаженстве, также вообще о пороках и христианских добродетелях. 0н от природы острую память имел, так что все Священное Писание, Ветхий и Новый Завет, у него в памяти были, и, когда станет говорить о какой-либо материи, всегда приводил в доказательство тексты из Священного Писания, в какой книге и в какой главе сказывал; также и из житий святых отцов приличные материи сказывал.

Быт святителя был бытом аскета-подвижника. Он питался просто и скудно, досадовал сам на себя, что не может обходиться без чая и сахара. Спал на коврике, укрываясь вместо одеяла овчинным тулупом. В келье ходил в лаптях, лишь «на выход» надевая иную обувь. Из вещей изящных была у него только шелковая ряса, после долгих уговоров принятая в подарок от любящего его собрата – архиерея, Преосвященного Тихона Третьего. Не имел святитель и никаких хранилищ для вещей – ни шкафа, ни сундука, одна ветхая дорожная сумка (киса), куда клал он, выезжая куда-нибудь, священные книги да гребень. В келье его не было никаких мирских украшений, только святые иконы и картины на духовные темы. Не одно составление духовных слов было его трудом; он занимался и простой работой, колол дрова, косил траву. Он был истинный нестяжатель, не заботившийся о земных благах, думающий только о вечном. В предсмертном завещании святитель Тихон писал: Пожитков как у меня не было, так и не осталось по мне; прошу убо о тех, которые при мне жили и служили мне, ничего не взыскивать.

Воздержание и пост, отрешенность от всего темного помогали святителю Тихону окрыляться в молитве, и Дух Святой вдохновлял его творения, веяния благодати Божией он ощущал явственно. Записывавший святительские поучения келейник Иоанн Ефимов вспоминает: Слово его столь иногда скоротечно из уст его проистекало, что я не успевал писать. А когда не столь Дух Святый в нем действовал, то от непространных его мыслей, или от задумчивости, отсылал он меня в свою келлию, а сам, став на колена, а иногда крестообразно распростерт, маливался со слезами Богу о ниспослании Всесодействующего. Призвав же паки меня, начнет говорить так пространно, что я не успевал иногда рукою водить пера.

Телом находясь в этом мире смертном, но душою уже воздетый Вечному Небу, святитель Тихон не раз сподоблялся от Господа чудесных видений и знамений, укрепляющих верного на несение земного креста. Ободряя своего духовного сына, святитель прикровенно, как бы о бывшем кому-то иному, поведал об одном из таких явлений: В подтверждение вашего малодушия пишу, что одному на сей неделе послышалося в нашем монастыре, когда он в самой полночи забылся только, легши спать, а именно, послышал такое пение над верхом себе, что сердце его от радости и сладости, как воск, таяло, и как только окончилось пение тое, он проснулся и тую радость и сладость чувствовал в сердце своем, которая несколько времени была у него и скоро от него отошла; и потом нашла великая на него печаль, что тая радость отшла от него. Келейник И. Ефимов вспоминает, как келья святителя внезапно озарялась чудесным светом: подобное осияние нередко являлось ему днем, а иногда и ввечеру, аж во всю келью, а иногда в каком-либо углу оной.

Дважды святитель Тихон сподоблялся видеть земными глазами Пречистую Владычицу Богородицу. Узрев в тонком сне грядущую по воздуху Матерь Божию, святитель дерзнул молить Ее о том, чтобы при нем до смерти и по смерти оставался некий человек, и услышал в ответ: Будет по просьбе твоей. Речь шла, видимо, о «присном» келейнике Иоанне Ефимове, действительно остававшемся при святителе неотлучно и закрывшем ему глаза на смертном одре. В другой раз, увидев на облаках Царицу Небесную и с Нею святых Апостолов Петра и Павла, святитель Тихон вознес молитву за весь мир: о продолжении Божией милости всему миру, но услышал громкий глас Апостола Павла: Егда рекут мир и утверждение, тогда нападет на них внезапу всегубительство.

Святитель Тихон, по рассказу келейника, великий был Страстей Спасителевых любитель, и не точию умозрительно, но почти все Страсти Его Святые были изображены у него на картинах: изображения распятого на Кресте Христа, снятия с оного и положение во Гроб. В сердце своем святитель сораспинался Господу, ощущая ужас страданий Христовых ради спасения человечества и преисполняясь величайшим благодарением Сыну Божию: «Почтил Бог нас в создании нашем, когда нас по образу Своему и по подобию сотворил, но более почтил, когда к нам, падшим и погибшим, Сам во образе нашем пришел и пострадал, и умер за нас... Чем дражайшая вещь, тем большая цена за нее дается, а как нет и не может быть ничего дороже паче Христа и Крови Его, то отсюда и драгость души человеческой познается, что ради нее Себя и Крови Своей Христос Сын Божий не пощадил. Познавай убо, христианин, драгость души твоей и не прельщайся прелестными мира сего чинами и титулами, которыми сынове века сего прельщаются и обезумляются. Честь, слава и достоинство души твоей большее есть паче славы всего мира: душа твоя есть невеста Христу Сыну Божию навеки обрученная и Святою Кровию Его искупленная...»

Однажды, взирая на образ Распятия, святитель Тихон внезапно воочию увидел, как Христос сходит с Креста и грядет к нему, весь уязвленный, умученный, окровавленный. Святитель пал в ноги Сыну Божию, воскликнув: «Ты ли, Спаситель мой, ко мне идеши?» После этого дивного видения святитель еще более начал углубляться в размышлениях о страданиях Его и об искуплении рода человеческого.

Движимый Божественной любовью, святитель Тихон не мог без слез мыслить о человеческих страданиях, нужде, нищете. Садясь за свою монашескую трапезу (миска какой-нибудь жиденькой овощной похлебки), он тут же вспоминал, как много несчастных лишены и такой еды и начинал плакать, говоря: Слава Богу, вот какая у меня хорошая пища, собратия моя – иной, бедный, в темнице сидит, а иной нуждную пищу имеет, а иной без соли ест: но горе мне, окаянному!

Сострадание святителя Тихона к обездоленным являлось не в одних чувствах и словах; он раздавал нуждающимся все, что имел: и посылаемую ему от казны пенсию, и становившиеся все обильнее подношения своих почитателей. Строгое монастырское его уединение не могло продолжаться долго, этот ярко горящий светильник не мог укрыться даже под спудом кельи дальней обители, но привлекал к себе все больше людей. Истинного христианина святитель Тихон уподоблял теплой печке: Видишь, что теплая печь всякого согревает, кто ни приступает к ней. Тако человек, которого сердце любовью к Богу и ближнему согрето: он всякого теплотою любви своей согревает, кто к нему ни прикасается. И как печь уделяет теплоты своей требующим, так он от дарований Божиих требующей братии: много в дом вводит и упокоевает, иному в болезни, иному в темнице служит, иного в печали утешает, словом, всякому во всем, в чем может, руку помощи простирает. Все же сие действует в нем теплота христианской любви. Так и к самому святителю, чувствуя тепло его любви, стремились те, кто замерзал на ледяном ветру падшего мира: бедняки, странники, погорельцы, больные... Так мог он предаваться своему излюбленному упражнению – делам милосердия. Келейник В. Чеботарев рассказывает:

Смело скажу: он был, по Иову, око слепым и нога хромым; у него двери всегда были отворены всем приходящим бедным, нищим и странникам, пищу, питие и спокойствие они находили у него...

Прохожие, на работу идущие, крестьяне, в случае, если иной дорогою заболит, у него спокойное пристанище обретали. Он сам успокаивал их, даже свою подушку и колпак приносил им, и пищу понежней приказывал готовить для них, чаем раза по два и по три я на день сам поил их, по часу и более сидел подле них, утешал и ободрял их приятными и благоразумными разговорами. Некоторые из них умирали: он христианское и сострадательное попечение имел о них, чтобы больного напутствовать Святыми Тайнами, при таких случаях сам присутствовал и при погребении бывал, а могилу приказывал выкопать мне с поваром. А которые выздоравливали, отходили в путь с награждением, куда кому следовало...

Он не только деньги, но и самое белье раздавал, а оставалось лишь то, что на себе имел, и хлеб, который присылали благодетельные господа помещики, но и того еще недоставало: он покупал еще и раздавал. И одежду, и обувь получали от него бедные и неимущие, для чего покупал он шубы, кафтаны, холст, а иным хижины покупал, иным скотину, как-то: лошадей, коров, и оными снабдевал их.

Мало сего, даже и деньги занимал. Когда все раздаст, скажет мне: «Пойди, пожалуй, в Елец и займи денег у такого-то купца, я отдам, когда из казны получу, а теперь у мене нет ничего; вот приходит бедная братия ко мне и отходит без утешения, жалко мне и смотреть на них...»

Замечательно было: в который день приходящих бедных более бывало у него и когда больше раздаст денег и прочее, в тот вечер он веселее и радостнее был, а в который день мало или никого не было, в тот прискорбен был.

О той же свойственной святителю Тихону жажде благотворить вспоминает и И. Ефимов:

Он в тот день, в который у него из бедных никого не было, крайне скучал, так что как бы о потере какой-либо приятной ему вещи печалился.

Ненасытный в человеколюбии, святитель Тихон помогал не только просящим, но сам искал, как бы помочь нужде и за стенами монастыря. Он платил подати за неимущих крестьян, а паче вдов и сирот, сидевших в Елецкой тюрьме заключенных содержал на своей коште, а когда в Ельце случился большой пожар – сам отправился по близ лежащим городам собирать пожертвования на постройку новых домов для погорельцев и сумел уврачевать народное бедствие. Случалось святителю Тихону и терпеть неблагодарность некоторых своих посетителей. Какой-нибудь побирушка, получивший от архиерея меньше ожидаемого, начинал осыпать его руганью. Такое святитель принимал благодушно, приговаривая: Ну, брани, брани больше! А потом давал ругателю еще денег – чтобы, удовлетворясь подаянием, пошел от него безропотно.

Бывало и несравненно худшее: ловкачи, прослышавшие о щедрости святителя, пытались выманить у него денег, прикидываясь бедняками. О таких святитель говорит: Подлинно к числу хищников принадлежат таковые и, как тати, Суду Божию подлежат. Однажды двое таких обманщиков из города Ельца сговорились выклянчить у святителя пожертвование на мнимую нужду, явились к нему и, по-актерски выжимая из себя слезы, прикинулись пострадавшими от пожара. Угодник Божий пристально посмотрел на фальшивых погорельцев но денег им дал – и дал много. Весьма довольные тем, что перехитрили «простодушного архиерея», пересмеиваясь, обманщики отправились восвояси – и вдруг заметили в городе зарево пожара. Им стало не до смеха, когда они увидели, что горят их дома: ложь по воле Господней обратилась в суровую правду, кару криводушникам. Опамятовавшись, те вернулись в Задонский монастырь и уже с неподдельными слезами упали в ноги святителю Тихону, каясь в содеянном. Просите у Господа прощения; вы уже наказаны за грех ваш; отселе вы должны начать новую жизнь, – кротко сказал им святитель, благословил и дал еще денег на постройку новых домов. Покаяние грешников оказалось искренним, впоследствии оба отличались честностью, прилежанием, христианскими добродетелями и заслужили всеобщее уважение – напутствие святого Божия не прошло даром.

Усердствуя в своем любимейшем упражнении благотворения, святитель Тихон всегда помнил, что духовная милость выше материальной. Помогая бедным, к каждому он обращал еще и слова утешения, увещания к терпению, назидания. За духовной милостью к святителю Тихону стали стекаться посетители иного рода: люди обеспеченные, даже богатые и знатные, но не имевшие душевного покоя. Святитель имел дар врачевателя язв души, утешителя, мудрого наставника, миротворца. Замечательное сказывают о его посещениях: он часто приезжал к друзьям незванный, и обыкновенно в такие для них случаи, когда его присутствие бывало для них по обстоятельствам очень нужным, так что без того хотели бы они сами призывать его. Сие случалось наипаче при раздорах семейств, при разделе наследств, при расстройстве детей и тому подобное. Когда появлялся он между ними, то встречаем был как посланник Небес, как благодетель и друг, и внимаем как отец и наставник. Все его беседования одушевлены были кротостью и поучением к братолюбию. Никто не смел при нем изъявлять вражды... и кого он признавал виновным, тот беспрекословно и сам сознавал себя, он не выезжал из того дому, пока не укротит строптивых, пока не примирит всех и не водворит согласия. Тогда удовольствие и радость его были совершенны; а оставляя их, призывал он на всех благословение Божие. Миротворение почитал он блаженнее самой милости. «Милостиви, – говорил он, – по обетованию Христову – только сами помилованы будут, а миротворцы сынове Божии нарекутся». Посему-то каждая весть о примирении врагов и без него всегда радовала его, – пишет митрополит Евгений (Болховитинов), отмечая также: Из помещиков он многих приучил к человеколюбию и милостыни подаванию.

Своих духовных детей святитель Тихон наставлял не в показном благочестии, а в истинной христианской любви. Без этого чувства, без милосердия к ближним, к малым сим, самое доброе дело превращается в пустое фарисейство. Об этом святитель Тихон пишет: Многие мнятся быть нечто, часто читают молитвы, постятся, созидают храмы Божии и украшают (что само собою похвально и благочестия вид показывает); но когда их коснется кто бедный и требующий помощи, обманывается, как и тот, который к холодной печи прикасается, хотя от нее согреться, и так отходит с тою же печалью и бедою с которою приходил.

Сие рассуждение учит тебя обучаться любви христианской, без которой всякое дело мертво бывает, хотя бы нечто и казалось пред очесами человеческими.

Ни один человеческий грех не вызывал в сердце святителя Тихона такую скорбь, как притеснение слабых. По слову святительскому, жестокосердый правитель уподобляется свирепому зверю, чудовищу:

Беззаконное дело есть всякого человека обижать, но бедного – еще беззаконнее. Худо у богатого что отнимать, но у убогого – еще хуже; худо всякого озлоблять, но озлобленного – хуже; худо всякого опечалить, но печального – хуже; худо всякого уязвлять, но уязвленного – и того хуже. Ибо убогий – помилования, печальный – утешения, уязвленный – врачевания требуют. А кто их озлобляет, тот и последнее, что имеют, у них отнимает и так в последнюю беду приводит, жизнь сокращает и истребляет. Обижающий бедного подобно делает тому, который утопающего в воде более в воду погружает и так беду к беде, печаль к печали, язвы к язвам придает, что не только беззаконное, но и бесчеловечное дело есть, и знамение есть человека, нравом в свирепого зверя преобразовавшегося...

«Есть Бог отмщений Господь» (Пс. 93). Когда слезы бедных, от вас пролитые, вам покажет и за последнюю каплю их ответа у вас потяжет, тогда увидите, что которых вы ныне озлобляете, насилуете, обижаете и самых псов ваших, любезной вашей охоты, худшими вменяете, те явятся в сынах Божиих, а которых вы недостойных быть мнили крупиц падающих от трапезы вашей, от тех с великим воздыханием пожелаете капли водные прохладить язык свой, геенским пламенем жегомый, но не получите того... (Среди тех, кто повинен в смертном грехе притеснения беззащитных, святитель Тихон первыми называет коварных власть имущих, неправедных судей и не доплачивающих или совсем не дающих мзды должные наемникам, которые через дневные труды дневную достают пищу. Это прямо касается современной России, где труженики не получают заработанных денег и влачат со своими семьями беспросветное полуголодное существование.)

Еще будучи епархиальным архиереем, святитель Тихон призывал служителей алтаря обличать грех, невзирая на лица: Как соль червей из вещества гонит или до гнилости не допускаете, как лекарство на болезнь стремится и намеривается выгнать ту из человека, так и обличение хотя на человека нападает и совесть его уязвляет, но намеревается на отгнание греха, которым человек обладаем... Надобно бо неотменно познать грех и мерзость его, кто хочет истинно покаяться и тако спастись. Как же может познаться грех, когда мерзость и тяжесть его грешнику пред глазами не представить? И сам святитель Тихон в лицо обличал хвастунов, которые хотят до облаков вознестись, а с крестьян и последнюю кожу сдирают.

К одному такому помещику, кичившемуся знатностью и западнической культурой, но жестоко угнетавшему своих крепостных, святитель Тихон отправился сам, чтобы заступиться за беззащитных. Объяснение получилось бурным. Гордый дворянин, не привыкший встречать противодействия себе, до того разошелся, что ударил святителя Тихона по щеке. Святитель повернулся и уехал, но по пути ему пришла мысль, будто он ввел человека в соблазн и грех. Вернувшись к помещику, святитель Тихон упал ему в ноги, испрашивая прощения. Это так поразило гордеца, что тот зарыдал и также упал ему в ноги, выражая искреннее раскаяние. После этого случая «свирепый лев претворился в кроткого агнца»: этот помещик стал добр к крестьянам, прилежен к храму и сделался при этом и ревностным почитателем святого Тихона. Так святитель великим своим человеколюбием перерождал людей, преображая их из сынов гнева в детей Царства Божия.

Нелюбовь, недостаток любви святитель Тихон обличал как корень всякого зла, а в любви христианской видел средство от всех человеческих бедствий:

Злоба и злобствующим горька – любовь и любящим и любимым есть сладка. Злоба снедает и связует сердце – любовь расширяет сердце. Злоба опечаливает – любовь утешает, радость творит и веселит. Злоба всем ненавистна и гнусна – любовь всем благоприятна и любима. В злобе живущим Бог и человеки гнушаются – о пребывающем в любви Бог и человеки радуются. Мертв, кто в злобе живет, – жив, кто в любви пребывает...

Возлюбленные христиане! Если бы мы имели истинную любовь, то она отняла бы от нас всякое неблагополучие; города, села, деревни и дома наши были бы местом рая, исполненным радости и блаженства, ибо любовь без того не бывает.

Если бы в нас была любовь – не боялись бы разбоя, убийства, насилия, грабежа, ибо любовь искреннему зла не творит.

Если бы была любовь – не было бы похищения, воровства и всякого зла: любовь искреннему зла не творит.

Если бы была любовь – люди не терпели бы клеветы, укоризны, поношения, ручательства, бесчестия и прочего зла: любовь искреннему зла не творит.

Если бы была любовь – люди не обманывали бы, не прельщали и не лгали бы: любовь искреннему зла не творит.

Если бы была любовь – не нужны были бы нам судебные места, ибо не было бы чего осудить и за что осуждать, потому что не было бы злодеев и законопреступников...

Если бы была любовь – люди не скитались бы без домов: любовь не допустила бы их до того, но дала бы им место покоя...

Если бы была любовь – начальники не жаловались бы на подчиненных, а подчиненные не жаловались бы на начальников, потому что начальники занимались бы честно управлением общества, а подчиненные слушались бы таких начальников. По этой же причине не жаловались бы пастыри на людей, люди на пастырей, домохозяева на служащих им, а служащие на домохозяев; родители на детей, а дети на родителей и прочее.

Если бы была любовь у нас, то она служила бы нам вместо крепкой стены против наших неприятелей и всех видимых и невидимых врагов наших, ибо где любовь, там Сам Бог – Помощник и Заступник любви.

О любовь, возлюбленная, всемогущая любовь! Без любви все худо – с любовью все добро! Горе нам, христиане, без любви! Где нет любви, там нет веры, ибо вера без любви не бывает: где нет веры, там нет Христа, нет спасения...

Корень и начало любви к ближнему есть любовь Божия: кто истинно любит Бога, неотменно любит и ближнего. Без сомнения, Бог любит всякого человека. Аще убо кто истинно любит любящего Бога, надобно ему любить и любимого от Него человека...

Что убо, христианине? Восхощеши ли ненавидеть любезное Божие создание – человека? Восхощеши ли ненавидеть того, который создан по образу Божию и по подобию, как и ты? Восхощеши ли ненавидеть того, которого Бог любит? Восхощеши ли ненавидеть того, который Кровию Христовою искуплен, как и ты? Восхощеши ли обесчестить и обругать того, которого Бог почтил; – Христиане! страшно и очень страшно ненавидеть того, которого Бог возлюбил, за которого Христос умер и пострадал. Опасно и очень опасно зло творить тому, которому Бог благотворит, бесчестить того, которого Бог почтил; проклинать того, которого Бог благословил. Возлюбим убо друг друга, христианине, яко Бог всех нас возлюбил...

В своей любви ко всем людям святитель Тихон не делал различия между ними по их общественному положению, умственному и культурному уровню: любовь не смотрит на лица, не разбирает чина, отлагает преимущества титула. С людьми простыми святителю было даже приятнее общаться, чем со знатными. В обители его любимцем был монах Феофан, неграмотный простец, занимавшийся портновским ремеслом и плетением лаптей, святителя называвший «бачкой». Но душа этого простеца была чиста, и святитель Тихон говорил о нем: Феофан-де утеха моя, я им весьма доволен за то я его хвалю: первое, за простосердечие его, второе, за то, что он никогда празден не бывает, но всегда в благословенных трудах упражняется. Захожих крестьян святитель принимал особенно ласково, сажал их за свой стол, ел с ними из одной посуды, слушал их разговоры, касавшиеся в основном немудрящего сельского быта. Когда келейники удивлялись: зачем святителю «выслушивать эту материю», иногда-де простолюдин, между простыми словами. Весьма замечательную скажет речь, так что и всякий может пользоваться.

Святителя Тихона очень печалили заблуждения, вызванные народным невежеством, к числу которых принадлежит старообрядческий раскол. Еще в бытность свою в Воронеже святой архипастырь создал миссионерскую комиссию для обращения раскольников к Православной Церкви. За высоту жития святителя Тихона уважали даже старообрядцы, некоторые из них приезжали к нему за советом. Во время таких бесед святителю удалось убедить в истине Православной Церкви целую раскольничью секту во главе с ее начетчиком. Из смирения, как бы не доверяя действенности своих наставлений, святитель Тихон отправил этих новообращенных к митрополиту Гавриилу Новгородскому для вящего их утверждения. Совершенно убежденные в правоте Церкви, они вернулись благодарить святителя Тихона за то, что открыл им духовные очи. Святитель расплакался от умиления, обнял бывшего начетчика и возгласил: Наш еси, Исаакий! Возрадуется душа о Господе, яко обретохом овцу погибшую, и яко сей мертв бе и оживе; изгибе было и обретеся. Слава Богу о всем, слава Богу за Его благость к нам и человеколюбие!

Особо нежную любовь святитель Тихон питал к детям, умиляясь их простодушием и чистотою детских сердец. Крестьянских ребятишек он приучал посещать храм Божий, в качестве награды за усердие наделяя их гостинцами: копеечками, яблоками или очень редким в крестьянских семьях лакомством – кусочками белого хлеба. Бывало так, что, когда святитель из-за болезни не мог посетить богослужение, дети в храме, увидев, что его нет, расходились по домам. Когда же келейник докладывал об этом святителю Тихону, тот говорил с улыбкой: Это беда: они, бедные, ходят к обедне для хлеба и копеек. Что ты их не привел ко мне? И весьма радуюсь, что они ходят к обедне.

Неизменно ласковый с простолюдинами, святитель Тихон бывал очень строг со знатью, смиряя присущую этому сословию гордость. Дамы-дворянки не смели явиться к нему на прием в своих модных нарядах, но все свои уборы, а паче головной, пудры и пукли отлагали и являлись к нему переодетыми в смиренное одеяние. Однажды некий генерал, бывший в числе любимых духовных детей святителя, приехал в неурочное время, когда святитель пребывал в богомыслии и не принимал никого. Когда келейники объявили об этом знатному гостю, тот разобиделся и, растолкав келейных, вошел-таки в святительские покои. Святитель не допустил дерзкого до своей руки. И хотя генерал опомнился, полчаса простоял на коленях с мольбой о прощении, но на этот раз ему пришлось уехать без архипастырского благословения: дабы впредь он своим чином не кичился и поступал бы смиренно.

Святитель Тихон знал, что временна и смертна всякая земная честь, и учил стремиться к истинному величию: Видим, что люди много кое-чего за велико поставляют, но христианам едино только тое велико, что божественное и вечное. Ибо они видят, что все земное и временное, как тень, преходит, и потому все им тое как ничто. Сие есть правое мнение, сие есть истина непреоборимая. За велико люди почитают рожденным быть от царя, но христианам велико есть рожденным быть от Бога и называться, и быть чадом Божиим.

Понимание сущности истинного величия ведет ревнителя к желанию всецело посвятить себя Господу своему, приводит к одному из двух высочайших христианских поприщ – священному служению или ангельскому иноческому образу. Святитель Тихон, сочетавший в себе оба этих пути, жил среди иноков и для братии Задонского монастыря являлся тем же, что и для мирян: наставником, утешителем, миротворцем. Многие вкушали спасительную сладость его бесед, если кому из монахов случалось заболеть, для такого святитель становился самой заботливой сиделкой. Один из его келейников захворал так, что явно чувствовал приближение смерти, уже соборовался и причастился Святых Таин, но, принимая от святителя Тихона прощальное благословение, сказал ему: «Владыка святый! Хотя я совсем умираю, но ежели мои малые и недостойные услуги для вас потребны и моей душе спасительны, то верую, что Господь Бог молитвы ваши услышит и возвратит мне здоровье». «Бог тебя помилует», – со слезами отвечал святитель. Тотчас умирающий почувствовал облегчение, а вскоре выздоровел совершенно. Так силою любви угодник Божий отогнал смерть от ближнего своего, явил чудо исцеления. (После кончины святителя чудеса исцелений от его мощей стали потоком многоводным.)

Тою же силой любви святитель гасил зло в монастыре, водворял в сердцах братии взаимную любовь. И. Ефимов вспоминает: Когда случались между монастырской братиею от козней вражеских и врожденной немощи человеческой какая-либо ссора и непримиримое несогласие, он, послышав о том, ссорившихся тех из братии призывал к себе в кельи с тем, чтобы их примирить, с истреблением из сердец их ненависти. А когда сам, будучи или богомыслием занят, либо по слабости здоровья, не в силах был много говорить, то, услышав о ссоре и вражде между братиею, посылал к ссорящимся для примирения их келейника, от своего имени, в чем неоднократно, при Божией помощи, и успевал, по примирении ж призывал таковых к себе, беседуя с ними о должной жизни христианской и монастырской. Попотчует, поугостит их чайной водою (чаем), а кто употреблял, и водкою, ибо хотя водки сам никакой не употреблял, но для всякого случая оную благоволил иметь у себя. Примирившихся и за стол с собою кушать пищи своей малой и простой приглашал.

В земной жизни каждый христианин претерпевает множество искушений. От этого общего удела святителя Тихона не уберегли и монастырские стены. Где Бог, там и бес, говорит народная пословица. Действительно, там, где люди особенно усердны в служении Господу, там особо ярится враг рода человеческого, пытаясь низложить подвижников. Духам злобы не было доступа к осененной Духом Святым душе святителя Тихона, но «вражки» и «враженята» силились смутить его, строя мелкие пакости. Обычно в то время, когда святитель работал над своими творениями (поучениями к спасению людей, что особо ненавистно силам зла), в печке начиналось шуршание, будто там копошилась змея, или по крыше кельи слышалось топтание и бегание и прыгание, по подобию человеческих ног. Келейники бросались проверять, но ни в печке змеи, ни на крыше никого не оказывалось.

Однако несравненно хуже бесовских пакостей были искушения от людей, происходившие, в конечном счете, от тех же козней вражеских и от врожденной немощи человеческой. В монастырях случается грех зависти особого рода. Даже на Святой Горе Афон монахи-подвижники, видя, что один из братии особо преуспевает пред Господом, иногда шепчут вслед этому духоносцу: «У-у-у, проклятый святой...» А Задонский монастырь общей высотой жития не отличался, и инокам слабой жизни было трудно без зависти смотреть на такой яркий светоч, как святитель Тихон. Богомудрый святитель старался злое благим побеждать. И. Ефимов рассказывает: Он, Преосвященный, верите ли, такие имел свойства души, что, когда его ругали, поносили, порочили, клеветали, он только горько плакивал о таковых, сожалея об них, он виновником всего поставлял врага Божия и христианского, диавола.

А когда кто из таковых, очувствовавшись, с признанием виновности своей, просил у него прощения, то, бывало, обымет его с радостными слезами, целует его и прощает от сердца, любовию наполненного. Тут уж беседа его была столь нравоучительно приятная, что и из врага и ругателя сделает его себе приятелем и другом. Дополняет это свидетельство рассказ В. Чеботарева: Досаждавшие ему монахи временами делались больными: он раза по два и по три всякий день посещал их, утешал и ободрял своими благоразумными и душеполезными разговорами, также пищею и питием снабдевал.

Особенно невзлюбила святителя Тихона монастырская прислуга: их общеизвестная кротость святителя только раззадоривала. Однажды проходил он по двору обители, где служки рубили дрова. Едва святой архипастырь прошел мимо них, наглецы стали швырять вслед ему поленья, выкрикивая: «Вон наш ханжа, ходит по монастырю, все ханжит». Этот случай смутил даже кроткого угодника Господня. Вернувшись в келью, святитель рассказал о происшедшем своему любимому духовному сыну, схимонаху Митрофану, присовокупив: Каково же от этаких людей терпеть озлобление? Тот недаром был любимцем святого Божия и отвечал ему с мудростью: Это, Владыка, вам хорошо, что делают вам озлобление: аще кого человецы укоряют и поносят, того Бог превозносит и прославит на Небеси и на земли. Святитель тотчас успокоился и сказал: Благодарю тебя, отец Митрофан, что ты скорбь мою отогнал; знать, Господь тебя вразумил; хотя бы и мог отмстить им и несчастливыми сделать, но не хочу сего творить. Господь сказал нам: «любите враги ваша и благословляйте клянущих вас». С тех пор обиды от служек святитель Тихон принимал благодушно, говоря: Богу так угодно, что и служители смеются надо мной, да я же и достоин сего за грехи мои, но еще и мало сего... Ну, долго ли мне обидеть их? Но прощение лучше мщения, – и посылал своим оскорбителям хлеб, деньги и прочее, «отмщая» им таким христианским образом.

(Обвинение в ханжестве, которое бросали святителю Тихону наглые служки, выглядит совершенной нелепицей: чему-чему, а уж лицемерию не было места в его чистой душе. Святитель Божий превосходно чувствовал истинный смысл христианского подвига. В бытность свою в Воронеже святой архипастырь при народных бедствиях, пожаре или неурожае, назначал чрезвычайные посты, ибо в бедах видел ниспосланный свыше знак того, что грех умножился и требует покаяния. Святитель протестовал против «расслабления» иноческого жития в Задонском монастыре, ибо монахам должно жить по-монашески, чтобы угодить Богу. Сам он был строгий постник, аскет. Однако отнюдь не самоцель видел святитель Тихой в христианской аскезе, ханжеское лжеподвижничество он обличал беспощадно: Многие не едят мяса, рыбы и прочих снедей, но пожирают людей живых. И там, где сияла любовь христианская, угодник Божий отметал всякие иные требования.

Один из самых известных эпизодов жития святителя Тихона – так называемый случай с рыбкой. Во время Великого поста любимец святителя схимонах Митрофан запасся вкусной рыбой верезубом, мечтая полакомиться в Вербное воскресенье. Вдруг явился к нему дорогой гость, также духовный сын святителя, благочестивый купец Косьма Студенков из Ельца. Гость был ненадолго, ему вскоре же надо было возвращаться к себе домой. Друзья сели за постную трапезу. Отец Митрофан призадумался и спросил: «Вербное воскресенье будет, а Косьмы-то у меня не будет тогда. Станешь есть верезуба?». Косьма согласился на такое украшение встречи. Сварили ушицу, приготовили заливное, поставили самоварчик и только собрались насладиться трапезой, как в келью вошел святитель Тихон. Приятели оторопели от страха, отец Митрофан рухнул перед архипастырем на колени, чая себе всяческих епитимий. Но святитель махнул рукой и сказал с улыбкой: Садитесь, я вас знаю: любовь выше поста. И, чтобы ободрить перепуганных друзей, великий аскет сам сел за стол и похлебал ушицы.)

Завистливую неприязнь к святителю Тихону выказывали не только служки, но порой и монастырское начальство. За тринадцать лет, проведенных святителем в Задонской обители, там сменилось несколько наместников, и не все они с должным почтением относились к святому архиерею «на покое». Нужно заметить, что поклонниками святителя Тихона были виднейшие архипастыри тогдашней России, и стоило бы ему слово сказать, как любой недоброжелатель с позором лишился бы своего места. Но: прощение лучше мщения – и святитель терпел. Один из задонских игуменов, подгуляв в гостях у соседних помещиков, похвалялся перед ними: он-де, архиерей, хуже монаха живет у меня. Узнав об этом, святитель Тихон только вздохнул и послал келейника к игумену с подарком: Возьми сахару голову, виноградного вина бочонок, отнеси начальнику; у него, может быть, и нет сего.

Бывали искушения и посерьезнее. Послушника, записывавшего под диктовку святителя Тихона его творения, позвали зачем-то к игумену. Святитель сказал посланному, что вот-вот кончит диктовку и отпустит переписчика. Игумен прислал звать послушника во второй раз. Тот побежал на зов, а святитель Тихон, предчувствуя недоброе, пошел за ним следом, чтобы взять на себя вину за его опоздание. Действительно, из настоятельских покоев доносились крик и ругань. Святитель вошел – и взбешенный игумен отвесил ему оплеуху. Святой старец тут же повергся в ноги оскорбителю и у него же просил прощения. Как ни самолюбив был игумен, тут и он устыдился, покаялся и с той поры не столь превозносился. И на этот раз, как и в случае с дворянской пощечиной, смирение святителя Тихона сделало льва кротким агнцем.

Однако как ни терпелив был святитель Тихон, но и ему порой становилось тяжело сносить недоброжелательство и досаждение: это смущало, нарушало душевный покой, мешало молитвенному общению с возлюбленным Господом. Святитель говаривал келейнику Василию Чеботареву: Если бы можно было, я бы и сей сан с себя сложил, и не токмо сан, но и клобук и рясу снял с себя, и сказал бы о себе, что я простой мужик, и пошел бы себе в самый пустынный монастырь и употребил бы себя в работу, как-то: дрова рубить, воду носить, муку сеять, хлебы печь и прочее, но тая беда, что у нас в России сего сделать не можно.

Выходом из положения святителю Тихону казался переезд в Новгородскую епархию, куда его усердно приглашал митрополит Гавриил, обещавший подыскать для своего духовного брата спокойную обитель, где ничто не нарушит его богомыслия. Святитель уже написал прошение в Святейший Синод о таком переводе. Узнав об этом, Василий Чеботарев вышел за ворота монастыря и стал бродить вокруг стен, тоскуя в предвкушении разлуки с духовным отцом. За этим занятием его застиг задонский старец монах Аарон и спросил безутешного келейника о причине его блужданий. Тот рассказал. Старец же ответствовал: Что ты беснуешься? Богородица не велит ему выезжать отсюда. Василий поспешил к святителю и передал ему сказанное старцем. Точно ли говорил отец Аарон такие слова? – встрепенулся святитель и, получив подтверждение, воскликнул: Ну, так я же не поеду отсюда! – и разорвал свое прошение о переводе.

После этого случая святитель Тихон окончательно смирился со своим пребыванием в «неуютном» Задонском монастыре, безропотно перенося крест случающихся здесь искушений и испытаний.

Посохом, опорой в терпении святителю Тихону служили постоянные раздумья о вечности, перед которой меркнет и видится ничтожным все земное: Размышляйте, христиане, почаще о вечности, да тако удобнее избежишь греха. Вечность всегда пребывает. Пройдет тысяча, сто тысяч, тысяча тысяч веков, и более пройдет, а вечность еще начинается и сколько не будеши умом вперед простираться, вечность только что начинается, а до конца ее умом не можешь достигнуть, понеже конца не имеет. Не можно о вечности и думать и вспоминать без воздыхания и страха. Размышление о вечности делает плач и слезы сладкими, всякий труд облегчает, всякое временное наказание, то есть печаль, темницу, изгнание, обиды, раны, нищету и саму смерть с любовью и благодарением принимать устрояет; а в беззаконные сети впасть не попустит, не попустит в нечистоте валяться, лгать, воровать, грабить, гордиться, оклеветывать. Кто о вечности будет думать прилежно, тот более будет искать слышать слова Божия, наставления ко спасению, ему и горькая пища сладкой покажется; банкеты, танцы, игры, лики омерзеют ему, яко препятствующее ко спасению. Представится ему двоякая вечность: единая блаженная и желаемая – праведных, во Царствии Небесном со Христом и святыми Его Ангелами во веки бесконечные имущих веселиться, а другая – несчастливая и ужасная – бедных грешников, со диаволом во огне на мучение осужденных...

Перед духовным взором угодника Божия временный мир со всеми его временными благами рисовался как юдоль скорби, томительное место изгнания: Бедные, окаянные мы! Теперь избранные Божии радуются и веселятся, и в бесконечные веки будут радоваться, а мы, странники и пришельцы, в маловременной сей жизни бедствуем и волнуемся.

В свете вечности смотрел святитель Тихон на собственную судьбу и выпавшие ему скорби и почести как на призрачные исчезающие речные волны: Все как вода преходящая: был я ребенком, сиротой, бедствовал, и это прошло; был в школе бедняком, смеялись надо мной – и это прошло; кончил семинарию первым, стал преподавателем, стали уважать – и это прошло; сделали архимандритом большого монастыря, ректором семинарии, стали передо мною заискивать – и это прошло; стал я архиереем, ездил в карете цугом, бывал при дворе, много видел хорошего и плохого, раболепствовали передо мной – и это прошло; ушел на покой, стали меня утеснять, пошли болезни – и это прошло; а потом будет старость и вечный покой.

Память смертная, память о неизбежном для каждого человека грозном часе перехода в вечность не покидала святителя Тихона во все дни. Мысль о том, что все люди – смертники и каждый в любое мгновение может предстать пред Всевышним Судией и услышать на веки веков вынесенный приговор, спасительна для христианина, ибо остерегает его от греха и пристрастия к бренным благам. Память об этом святитель Тихон бдительно хранил в себе, и памяти смертной он учит нас в своих вдохновенных творениях, употребляя для этого образ незримого меча, висящего над головою каждого:

Аще бы кто на каком месте сидел или стоял, и над главою бы его меч острый на тонкой нитке висел, всяк бы о нем судил, что он в великой опасности находится, ибо в таком случае очевидная бы смерть над ним висела. И всяк бы, видя человека в такой опасности, звал бы его с того места. Тако над всяким нераскаянным грешником меч правосудия и гнева Божия висит: висит над блудником и прелюбодеем, висит над вором и хищником, висит над клеветником и ругателем, висит над властелином, который своей скверной корысти, а не общей пользы ищет; висит над пастырем, который о словесных овцах, Кровию Христовою искупленных, погибающих, нерадит; висит над судиею мздоимцем, который по мзде и по лицам, а не по делам судит; висит над господином, который крестьян своих или, как зверь, мучительски терзает, или излишними оброками и работами отягчает; висит над родителями, которые детей своих не страху Божию учат, но беззаконным своим житием соблазняют и развращают и им путь к погибели стелют; висит, наконец, над всяким беззаконником, который производительно и бесстрашно Закон Божий дерзает нарушать... Висит, говорю, и как только падет, то не иное что, как вечная смерть бедному тому грешнику последует... Ах, бедный грешник! Еще Бог тебя долготерпит Своею благостью: исправься убо, пока долготерпит! Терпел до сего времени, а впредь потерпит ли – не знаю. Соскочи убо, возлюбленне, пожалуй, поскорее соскочи с пути нечестивых, над которым меч гнева Божия висит, пока и тебя с ними не поразил!..

Никто при смерти не захочет грешить, чести искать, богатства собирать и прочие земные мудрствовать, но паче всяк думает о грехах, жалеет, что грешил, боится, чтобы не погибнуть. Сие должно ныне, прежде смерти, делать, яко неизвестно, дождешься ли с утра вечера или с вечера утра: не знаеши бо, когда позовет тебя Господь твой к Себе. Того ради во всегдашнем покаянии и готовности христианам должно быть, да не кто вовеки погибнет. Великая вещь есть спасение вечное и всего света дражайшее; сего ради, паче всего сокровища и всего мира, и чрез все житие искать его должно.

Какая тебе польза с того, что ты «весь мир сыщешь», а душу свою погубишь? Как ничего не внес в мир, так ничего и не вынесешь от мира, кроме погибели, потерявши спасение, которое зде или обретается, или погубляется. О! Как жалеть, воздыхать, плакать и рыдать будешь, бедный грешник, потерявший спасение, но бесполезно! Пожелаешь тогда возвратиться в мир и нагим ходить, и от всех подлейшим быть, чтобы спасение, которое потерял, возвратить, но не дастся тебе. Дано было время тебе на то, проповедалося тебе Божие Слово, увещевали тебя пастыри и учителя, обличала тебя и собственная твоя совесть, но ты не хотел исправиться...

Отойдешь, хотя и не хочешь, оставивши все мирское миру. Как вошел в мир, так и выйдешь от мира наг, и когда бы еще не обременен грехами! Ну ж, теперь поищи того, чего тогда бесполезно будешь искать. Теперь ты еще здрав, еще не погиб, еще можешь спастися: покажи ж исправление, которого при смерти будешь желать, и тако с надеждою спасения отсюда отойдешь.

В келье своей святитель Тихон поместил картину, на которой был изображен сединами украшенный старец, лежащий во гробе, в черном одеянии. Часто, и днем, и ночью, святитель вглядывался в эту картину и со слезами молился: Скажи ми, Господи, кончину мою и число дней моих, кое есть? Да разумею, что лишаюся аз (Пс. 38, 5). Задолго до смерти он уже приготовил себе гроб и, по свидетельству келейника, на сей гроб, лежащий в чулане близ спальни, повседневно смотря почасту, с немалыми чувствами оплакивал падение первого человека и всего рода человеческого. Свой Богу и чужой лежащему во зле миру, святитель Тихон страстно стремился к возлюбленному своему Создателю и Спасителю, торопил наступление смертного часа, говоря: Пора, пора в Отечество, мне уж истинно наскучила жизнь сия и рад бы хотя и теперь блаженно умереть, только бы не лишиться вечного блаженства.

Еще на земле в чудесном явлении святитель Тихон созерцал Небесный пир избранников Божиих: «привели его к хрустальным и красоты предивной палатам, и видел в оных столы убранные и пирующих, и пение слышал. – «Хороши ли?» – спросил его таинственный голос. – «Зело хороши», – отвечал святитель. – «Пойди и заслуживай», – рек тот же голос, и видение кончилось.

Верный Господень, высокий в любви, богатый добродетелями, сильный смирением, святитель Тихон заслужил в очах Всевышнего спасение и славу в вечных Небесах. Час кончины, час исхода в Небесную Отчизну был, по молитве святого Тихона, возвещен ему свыше дивным голосом, сказавшим: конец твоей жизни будет в день недельный.

В духовном своем завещании святитель Тихон, подобно многострадальному учителю Церкви святителю Иоанну Златоусту, воспел хвалу Господу Промыслителю, приведшему его дорогой испытаний на порог вечности:

Слава Богу о всем – Слава Богу, яко меня создал по образу Своему и подобию! Слава Богу, яко о меня, падшего, искупил! Слава Богу, яко о мне, недостойном, промышлял! Слава Богу, яко меня, согрешившего, в покаяние призвал! Слава Богу, яко мне подал слово Свое святое, яко светильник, сияющий в темном месте, и тем меня на путь истинный наставил! Слава Богу, яко мои очи сердечные просветил! Слава Богу, яко подал мне в познание святое имя Свое! Слава Богу, яко банею Крещения грехи мои омыл! Слава Богу, яко показал мне путь к вечному блаженству. Путь же есть Иисус Христос, Сын Божий, Который о Себе глаголет: «Аз есмь путь, истина и живот». Слава Богу, яко согрешающего меня не погубил, но по Своей благости потерпел согрешения мои! Слава Богу, яко показал мне прелесть и суету мира сего! Слава Богу, яко помогал мне в многоразличных искушениях, бедах и напастях! Слава Богу, что при бедственных и смертных случаях меня охранял! Слава Богу, яко меня от врага диавола защищал! Слава Богу, яко меня лежащего восставлял! Слава Богу, яко меня печалующегося утешал! Слава Богу, яко меня заблуждающего обращал! Слава Богу, яко меня отечески наказывал! Слава Богу, яко мне объявил Страшный Свой суд, да того боюся и каюся за грехи мои! Слава Богу, яко объявил мне вечную муку и вечное блаженство, да тоя убегну, а сего поищу! Слава Богу, яко мне, недостойному, подавал пищу, которою немощное тело мое укреплялось, подавал одежду, которою нагое мое тело покрывалось, подавал дом, в котором я упокаивался! Слава Богу и о прочих Его благих, которые мне к содержанию и утешению моему подавал! Столько я от Него получил благодеяний, сколько дышал! – Слава Богу о всем!

За три дня до возвещенного ему смертного часа святитель Тихон призвал к себе духовных детей: иноков и мирян, безродных и знатных, бедных и богатых – чтобы проститься с ним. Собравшись у его одра, они целовали его руку и с плачем вопрошали: «Отец ты наш, на кого ты нас сиротствующих, печальных и горестных, оставляешь?» – и святитель, указывая рукою ввысь, отвечал: «Господу Богу поручаю вас».

О последних днях святителя Тихона рассказывает его «присный» келейник Иоанн Ефимов, бывший при нем до мгновения кончины: Предузнав конец своей жизни, Преосвященный приказал мне, чтобы я в те три дня не допущал никого, и паче при разлучении души и тела, что и было, в выполнение приказаний его, наблюдаемо... Во все то время устремлял он свои мысли и чувства к Богу. Точно так, ибо мне его чувства и умные его моления (углубленное богомыслие. – Авт.) очень были заметны всегда... Смерть его столь была спокойна, что как бы заснул он.

Как было возвещено святителю Тихону голосом Небес, он скончался в воскресенье, 13 августа 1783 года. Совершил отпевание его духовный брат епископ Воронежский Тихон Третий, в надгробном слове сказавший о тяжести утраты такого благодетеля и заступника для несчастных и обездоленных. При этих словах весь народ, пришедший проводить любвеобильного святителя в последний путь, разразился горькими рыданиями.

Еще при жизни святителя Тихона архимандриту Задонской обители Варсонофию был глас Господень: Сие место прославится некиим угодником Моим. В монастыре всем тотчас стало ясно, о ком было это возвещение. Но святитель Тихон, когда келейники прибежали к нему со всерадостной вестью, запретил говорить об этом кому бы то ни было. А через три года после кончины святитель уже в Небесной славе явился своему любимцу схимонаху Митрофану и поведал ему: Отец Митрофан! Всемогущий Бог хочет прославить меня!

Народное почитание святителя Тихона, паломничество к его могиле началось в Воронежской епархии сразу же после кончины угодника Божия. Вскоре по предстательству его у Престола Господня начали совершаться чудеса исцелений, с тех пор не прекращавшиеся и сделавшиеся бесчисленными. При перестройке в Задонском монастыре храма, под алтарем которого был погребен святой Тихон, в 1842 году (то есть через 59 лет после кончины) его тело было обретено нетленным и пребывающим в том же положении и виде, в каком пребывают угодники Божии в Киево-Печерской лавре. Неоднократно Воронежские архиереи слали в Святейший Синод свидетельства о множестве чудес от гроба святителя Тихона и сообщали о желании православного народа, да явлен будет пред глазами всех этот великий светильник веры и добрых дел, лежащий ныне под спудом. Однако мирские чиновники из синодальной «обер-прокуратуры» никак не откликались на эти прошения. Только когда о чудесах в Задонске стало известно императору Александру II Освободителю, по его пожеланию для освидетельствования происходящего была направлена духовная комиссия, и в 1861 году согласно деянию Святейшего Синода состоялось церковное прославление святителя Тихона. На это торжество со всех концов России стеклось в Задонск более трехсот тысяч паломников. Поныне святитель Тихон является одним из любимейших русским народом угодников Божиих.

Дорогие во Христе братья и сестры! Поныне, уже с высот Небесного Царствия, милосердный святитель Тихон благотворит страдающим, посылая им избавление от болезней. Но не одну милость телесную – еще более изобильную милостыню духовную подает нам, изранившим свои души грехами и пороками, святитель Тихон в своих боговдохновенных творениях. Мудрый врачеватель душевных ран, он указывает нам путь к всеисцеляющей лечебнице – Церкви, где Всемогущий Врач – Христос Спаситель избавляет людей от любых бед и наделяет вечным счастьем:

Что госпиталь есть больным, то Церковь Святая есть христианам, духовно больным...

В Церкви Святой Врач есть Христос, Который духовно болящих посещает и врачует. В госпитале болящим лекарь запрещает все то, что лекарству его препятствие чинит, – в Церкви Святой находящимся христианам от всего того воздерживаться повелевает Христос, что душевному их исцелению и получению вечного спасения препятствует. В госпитале болящие слушают лекаря и исцеляются – тако и христианам, когда хотят исцелиться и спасенным быть, должно Христа-Врача слушать и от всего того удаляться, что Он запрещает. В госпитале болящие лекарю объявляют свои болезни: я-де тем-то стражду. Тако христианам должно объявлять свои болезни Христу – Небесному Врачу и от Него исцеления просить. В госпитале бывают болезни неисцельные, и лекарь не все может, что хочет, – в Церкви Святой не тако. Нет такой душевной болезни, которой бы Христос не хотел и не мог исцелить, только бы сам больной хотел этого и усердно просил у Христа...

Бывает, что немощный от лекарей ищет исцеление, но не получает – тако бедный христианин, видя свою лютую немощь душевную, многие книги прочитывает, но от них исцелиться не может. Любезный христианин! Как ни тщись и куда ни обращайся, но кроме Христа нигде не получишь исцеления.

Редчайшим сочетанием добродетелей сияет святитель Тихон на духовном небосклоне Русской Церкви. Он стяжал три венца Небесной славы: венец святителя – ревностного архипастыря народа Божия, венец преподобного – подвижника иноческой кельи, венец праведного – служащего людям добрыми делами.

Предаваясь монашеским подвигам, святитель Тихон и в уединении своей кельи продолжал свое общественное служение, в его жизни как бы воскресло древнее цветущее монашество, так хорошо умевшее соединять аскетизм с общественной деятельностью, в Задонской келье написана была большая часть сочинений учительного и народного святителя... Его келья сделалась источником просвещения христианского для обширного круга. К ней стекался народ из далеких окрестностей, чтобы получить благословение и наставление святого человека. Как некогда древние пустынники, он был миротворцем между окрестными помещиками, заступником крестьян пред их жестокими господами, ходатаем за безвинно осужденных, – пишет Е. Поселянин. В этих словах отмечены лишь некоторые черты облика Задонского духоносца. Уроки жизни и трудов святителя Тихона неисчерпаемы, духовное наследие его необозримо. И в одно слово о нем невозможно, конечно, вместить драгоценные дары этого богомудрого наставника.

Во вступлении к одной из своих книг святитель Тихон пишет: Как купец от различных стран собирает различные товары и в дом свой привозит и сокрывает их; так христианину можно от мира сего собирать душеполезные мысли и слагать их в клети сердца своего и тем душу свою созидать.

Щедрый святитель Божий собрал для нас огромное богатство, и мы можем свободно черпать из завещанной им сокровищницы. Мы можем страницу за страницей, строчку за строчкой читать и перечитывать тома его дивных творений. Предприняв этот труд, мы не только обогатим свое сердце и разум, насладимся духовной радостью – несравненно более того: мы яснее увидим путь к спасению наших бессмертных душ.

Духоносец Задонский выводит нас на прямую дорогу в Пречистое Небо и остерегает от кривых и грязных трактов, ведущих в адскую бездну. Из великой любви святителя Тихона к людям родилась его великая, освященная ненависть к «диавольскому семени» – греху, губящему человека навеки. В наше смутное время, когда грех и порок пропагандируются широко и открыто, когда гнуснейшие мерзости становятся модой, когда многое множество соблазняется этими и пятнает себя всяческой нечистой, выставляя лукавое оправдание: мол, все так делают, – нам особенно внимательно должно вслушаться в предостережение святителя Тихона о погибельном скотском последовании: Видим что куда едина скотина пойдет, за нею и прочий скот идет и той последует, хотя и вред ему оттуда будет. Тако многие люди безрассудно делают и друг другу по примеру скотскому последуют. Един начал частые банкеты строить, пить, гулять и упиваться, тоежде делают и прочие. Един начал щеголять – последуют ему и прочие. Един много собрал богатства и прочие о томжде тщатся. Так бедные люди друг другу подражают, подражают, но на свой вред и погибель.

Се есть безрассудное дело! Се есть скотское последование! Се есть моровая язва, которою души христианские заражаются и погибают; се есть пожар душепагубный, который, в едином наченшися, прочие душевные домы пожигает! Увы, беда! увы, горе! Зло начинается в едином, и все то делают, и в обычай входит. Мне-де люди будут смеяться, когда мне не делать, как они делают.

Ответ: нечестие всегда благочестию смеется и ругается ему. Христос Спаситель наш, Господь и Царь славы, посмеян и поруган был от любителей мира. Пусть мир и тебе смеется и ругается: ты свое знай и делай, что Христу угодно, а не миру...

Неужели все нам делать то, что мир делает? Многие убивают, прелюбодействуют и любодействуют, крадут и похищают, и прочее – убо и нам тое делать? Да не будет так! Они идут в погибель – и нам идти? да сохранит нас Господь от того!...

Пусть хотя весь свет делает то, что Богу противно и себе пагубно, – ты делай, что Богу угодно и тебе душеполезно. Весь свет не заступит тебя пред Судом Божиим. Тамо не скажешь: вот-де тот и тот делал тое. Едино услышишь от Судии: ради чего ты не делал того, что Я приказал тебе?

Единого Бога, паче всего света, несравненно почитать должно. Буди убо в мире, как Лот в Содоме, где все беззаконновали, но он им не подражал и делал, что святой воле Божией угодно было, – делай и ты тако, не подражай тому, что злой мир делает... Обращай всегда к вечности сердечные твои очи, и будут все мирские дела как позади тебя, и жить будешь в мире, как един, ведая Создателя Твоего и святую волю Его.

Последуем же призыву богомудрого святителя, будем мужественны и верны Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу – да не будет среди нас скотского последования греховной мерзости, не убоимся насмешек от служителей диавольской «моды» на разврат и наживу, но будем, как верные Божии, следовать Закону Небесного Отца и заветам святых Его, станем хранить свои души в чистоте и любви христианской, да не постыдимся и в час смертный перед Всевышним Судией. Да не увязнет никто из нас в зловонном болоте земных непотребств, но да устремимся все в истинное наше Отечество, о коем возвещает нам святой Небожитель Тихон Задонский:

Христианское Отечество есть Небо, где слава Небесного Отца. Тамо Отец Небесный радости творит зрением святейшего Лица Своего сынов Своих, которые отсюда по многобедственном странствовании преселились. Тамо сияет не знающее запада Солнце Правды – Христос, и всех блистанием славы Своей просвещает, теплейшими лучами любви Своей согревает и благодатию Своей влечет к Себе всех, в мире сем странствующих и имя Его святое нарицающих...

В оном Отечестве нет страха от иноплеменников, нет боязни от врагов, нет опасности от болезни, смерти, глада, хлада, нищеты, вражды, ненависти и прочих зол, не слышится тамо жалоба; удалились оттуда плач и печаль; нет попечения о пище, питии и одежде; нет тамо бури и непогоды, но всегда благорастворенная весна. Тамо житие без смерти, радость без печали, здравие без немощи, богатство без потеряния, честь без опасности и страха, довольство без оскудения, блаженство без бедствия. Нет тамо стара, хрома, слепа, расслабленного, безобразного, но все в цветущей юности, красной доброте и возрасте мужа совершенного. Тамо никто не обижает, не обижается, не ненавидит, не ненавидим бывает, не гневается, не досаждает, не озлобляет, не озлобляем бывает, никто никому не завидует, всяк доволен тем, что имеет: понеже тем утешается блаженством, которое выше не восходит; тою славою и честию венчается, которой более не ищет.

В оном преславном и блаженнейшем гражданстве совершеннейшая тишина, мир, любовь между блаженными гражданами, друг о друге радость, утеха и веселие, яко друг друга любят, как себя, и друг о друге радуются, как о себе, яко друг друга видят в блаженстве, как и себя.

В сие Отечество, возлюбленный христианин, от многомятежного мира сего преселяются христиане, которые верою и любовью работали Небесному Отцу, Царю Небесе и земли и всей твари. Аминь.

Назад / Содержание / Вперед