Назад / Содержание / Вперед
Cлово
на день перенесения мощей Святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси
(5/18 апреля)
Владычице Богородице! Ныне, ради грехов наших, бедствует царство, обман и ересь торжествуют. Спаси и утверди Православие молитвами к Сыну Твоему!
Святейший Патриарх Иов
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Дорогие во Христе братья и сестры!
В страшное время судил Господь явиться Русскому Патриаршеству. Наследием бесноватого царя Иоанна IV Грозного – святоубийцы, сыноубийцы и народоубийцы – была духовно отравлена Российская держава. Жестокость и угодничество, разврат и ненасытное властолюбие господствовали в верхах общества. Нечестие правителей дышало смрадом соблазна на народ: на Святой Руси стали вспыхивать ереси, множились шайки воров и грабителей. Государство, внешне ширившееся и могучее, но нравственно пошатнувшееся, клонилось к падению. Вот тогда-то во спасение России и воздвиг Бог Промыслитель великих Патриархов, первым из которых стал кротчайший муж не от мира сего – святитель Иов.
По происхождению святитель Иов был из простецов – из семьи посадских людей городка Старицы. В раннем детстве он был отдан отцом на воспитание в местный Успенский монастырь. Повзрослев, юноша не захотел покидать святую обитель, принял иноческий постриг.
Так с самого начала жизненного пути инок Иов проникался сладостью молитвы, благоговением церковных служб, светлым боголюбием. Погружаясь разумом в Писание и установления Матери-Церкви, он приобрел мудрость, изумлявшую окружавших. Наизусть знал он Новый Завет, Псалтирь, чин всего годичного круга богослужений. Его служение во храме Господнем отличалось проникновенностью и особой красотой. По свидетельству современников, в дни его не обретеся человек подобен ему ни образом, ни гласом, ни поступью, ни вопросом, ни ответом.
Светильник, зажегшийся в Старицком монастыре, не остался сокрытым. Священноинок Иов был возведен в сан архимандрита, настоятельствовал в знаменитых московских обителях, достиг и святительского сана – был епископом Коломенским, а затем архиепископом Ростова Великого. Всюду паства видела в нем милостивого и учительного наставника. Но более всего святитель Иов прилежал богомыслию и церковным службам, так что казался совершенно отрешившимся от мирской суеты и забот.
То был конец XVI века – время недолгого затишья в русской истории перед грозой гнева Божия. В эти тихие годы царствовал благочестивый сын Грозного Иоанна Феодор, вся жизнь которого проходила в молитве и скромных семейных радостях. Господь возлюбил смирение царево: при царе Феодоре Иоанновиче наслаждалась Русь миром и покоем, но в недрах этого благодушного царствования вызревал новый смертный грех, обернувшийся ужасами Великой смуты.
Освятованным царем, иноком на троне называли Феодора Иоанновича. Но рядом с монархом-богомольцем вырисовывалась зловещая фигура совсем иного склада. Царь не знал и не хотел знать никакой мирской суеты и докуки: все государственные дела он перепоручил брату своей жены, Борису Годунову. Вот кто уже во времена Феодорова царствования казался истинным самодержцем, настоящим хозяином Российской земли.
Редкостным обаянием, сладкоречием обольстительным, обширным умом и политическими талантами обладал правитель Борис. Он сумел возвыситься и удержаться при дворе Иоанна Грозного, не запятнав себя участием в злодеяниях тирана. Годунов казался набожным, милосердным, щедрым. Червоточины его души были столь тщательно укрыты под блистательной внешностью, что обманывались даже люди духовно чуткие. Так, новгородский инок-подвижник Нифонт писал о нем: Боярин Борис Феодорович весьма кипяше всякою добродетелию Богу и человекам. Показными делами и речами Годунову удалось ввести в заблуждение и святителя Иова, склонного видеть в каждом человеке одно доброе. Только позднейшим историкам, знающим мрачные тайны Борисова правления, удалось разобраться в хитросплетениях этого характера: Он хотел и умел благотворить, но единственно из любви к славе и власти видел в добродетели не цель, а средство к достижению цели. Борис Годунов был одержим бесом властолюбия.
При всем своем обаянии правитель Годунов имел и немало врагов-завистников из числа родовитых бояр. С целью низвержения худородного выскочки был составлен заговор, в котором принял участие и Московский митрополит Дионисий. Каким бы ни был Годунов, но митрополит впал здесь в недоброе, греховное политиканство. Заговорщики хотели бить челом царю Феодору, чтобы тот развелся с не имевшей детей женой-царицей и женился на другой наследника ради. Замышлялось поругание Таинства Брака – да и не о наследнике хлопотали заговорщики, а об удалении брата царицы, правителя Годунова. И прежде случалось, что архиереи малодушно потакали страстям самодержцев. (Незаконные благословения были даны на вторые браки великих князей Симеона Гордого и Василия Иоанновича. Иоанн IV Грозный женился шесть раз. Таким же образом впоследствии царю-отступнику Петру I удалось сделать русской императрицей шведскую пленницу Марту Самуиловну Скавронскую – эта коварная интриганка, вошедшая в историю под именем Екатерины I, явилась подстрекательницей царя к сыноубийству.) Но в лице митрополита Дионисия церковный деятель впервые выступал зачинщиком подобного кощунства. Митрополит поплатился за свой грех. Годунов мягко стелил, но жестко было спать: заговор разоблачили, участвовавшие в нем бояре были умерщвлены в потаенных местах, а Дионисий лишен сана и сослан в дальний монастырь. На суде над заговорщиками Борис заявил: их замысел тем более преступен, что российский трон имеет законного наследника – царевича Димитрия, сына Иоанна Грозного от шестого его брака. Тогда еще никто не мог знать, какую ненависть питает Годунов к маленькому царевичу, какое жуткое преступление готовит властолюбец Борис.
Кто мог стать митрополитом первопрестольной Москвы после изгнания Дионисия? Из всех тогдашних русских иерархов выделялся благочестием, высотою жизни, ревностностью к церковным уставам святитель Иов Ростовский. Это избрание приветствовал и правитель Годунов: он был уверен, что смиренный и доверчивый святитель Иов не станет вмешиваться в политику, но окажется под стать неотмирному царю-богомольцу.
Действительно, объединенные святым боголюбием, царь и митрополит пришлись по сердцу друг другу, меж ними возникло чувство духовного родства. Нерушимым правилом святителя Иова было ежедневно совершать Литургию, каждый день молился за Божественными службами царь Феодор. Часто Первосвятитель и монарх услаждались беседами о священных предметах, и росло их взаимное восхищение. (После кончины кроткого государя Святитель Иов составит «Повесть о честнем житии Феодора Иоанновича» – памятник их светлой дружбе.)
Политику внешнюю и внутреннюю, право главенствовать и повелевать – все это царь Феодор предоставил Годунову. Лишь однажды царь-молитвенник лично вмешался в дела государства. Но то было деяние истинно великое и истинно державное – установление Русского Патриаршества.
После падения Византии оплотом Вселенского Православия стала Русь – единственная мощная держава, где святая вера была всенародной и утверждалась государственной властью. Крупнейшая Поместная Церковь должна была иметь Предстоятеля, обладающего высшим духовным авторитетом. Это понимал благочестивый царь Феодор, всем сердцем желавший возвышения любимой Матери-Церкви Русской. Сознавали это и Восточные Патриархи, видевшие в Святой Руси опору своим бедствующим Церквам и защиту от коварства папистского Рима, – они готовы были принять Российского Первосвятителя как равного себе по достоинству брата.
В 1586 году Собор русских святителей обсуждал желание царя об учреждении Патриархата в нашем Отечестве. Ответ Собора государю исключал всякий мирской произвол, любое нарушение канонов в священном церковном вопросе: Благочестивый царь! Да возвестится о сем писание Вселенским четырем Патриархам, понеже благочестивая ти держава и мы вси имеем сих яко столпы благочестия. Да не думают иные народы, особливо же пишущие против святой нашей веры латинские и прочие еретики, что в царственном граде Москве патриарший престол устроился одною царскою волею. Антиохийский Патриарх Иоаким, присутствовавший на Соборе, обещал представить это деяние Полноте Вселенской Церкви.
Через два года в Россию приехал Константинопольский Патриарх Иеремия II – святитель, прославленный многими гонениями и страданиями, перенесенными им за верность Церкви Христовой. Дорогим и желанным гостем был он на Святой Руси. Историк М. В. Толстой пишет: Вся Москва была в радостном волнении, когда первенствующий святитель православного христианства, благословляя народ и душевно умиляясь его радостным приветствием, ехал на осляти к царю по стогнам московским. В дар царю он вез икону с каплями Крови Христовой и с частицей мощей равноапостольного императора Константина. Ликование народа усилилось, когда узнали, что святитель Иеремия прибыл с Соборным определением об учреждении Патриаршества на Руси.
Переговоры со Святейшим Иеремией взял на себя правитель Годунов. Как явствует из сохранившихся документов, Борис вел это дело без обычной для него энергии, вяло и неохотно – очевидно, считая избрание Российского Патриарха ненужным, а то и опасным для себя событием. Но здесь царь Феодор впервые проявил самодержавную твердость, а воля Цареградского Патриарха оказалась во всем согласной с волей русского государя. И Годунов уступил.
Услышав о бедствиях Святейшего Иеремии на его родине, мягкосердечный царь Феодор предложил ему Российский Патриарший престол – думая тем и во всем успокоить многострадального святителя и придать еще большее величие юному Русскому Патриаршеству. Однако царь очень не хотел расставаться с собинным другом, Митрополитом Московским Иовом, к тому же затруднительно для царя было и общаться с Патриархом, говорившим только по-гречески. Поэтому святителю Иеремии предложили утвердить патриарший престол во Владимире. Горячо поблагодарив царя, Святейший Иеремия все же отказался, заявив, что вдали от столицы он окажется бесполезен и Русской, и Константинопольской Церквам, и предпочитает по-прежнему разделять скорби Церкви Цареградской, которую восприял, как Мать.
(Остаться в России суждено было одному из сопровождавших Святейшего Иеремию греческих иерархов, архиепископу Арсению Елассонскому. Но отнюдь не успокоением сбылось это для святителя Арсения: он разделил с приютившей его страной бедствия Смутного времени. Он оказался в захваченном поляками Кремле, претерпевал голод, оплевываемый папистами. Но именно святителю Арсению явился в дивном видении Преподобный Сергий Радонежский, предвестивший освобождение России. Вместе с Православной Русью торжествовал святитель-грек победу над вражьими полчищами. Впоследствии он стал епископом Суздальским. После кончины святителя Арсения тело его упокоилось в соборном храме этого древнерусского города.)
Созванный вскоре Поместный Собор Русской Церкви вновь молил Святителя Иеремию наречься Патриархом Владимирским и всея Руси – но он снова отказался и благословил Собор избрать Патриарха из числа русских архипастырей.
Собор избрал трех кандидатов на Патриаршество, а затем из их жребиев Святейший Иеремия пред царем Феодором вынул один. Перст Господень указал на святителя Иова Московского, ставшего первым Патриархом Всероссийским.
Совершилось дело священное! Сбылось деяние Промысла Божия во спасение России! Многогрешная держава уже стояла над бездной Великой смуты, где никакая земная власть не могла помочь ей. Но явилась власть духовная: голос осененных силою свыше Патриархов Всероссийских удержал Отечество на краю гибели, вдохновил народ на подвиг во имя возрождения Православной Руси.
Но до той поры Святителю Иову оставалось еще двенадцать лет мирных трудов. Константинопольские Соборы 1590 и 1593 годов при участии всех Восточных Патриархов утвердили свершившееся в Москве, присвоив русскому Первоиерарху титул Патриарх Московский и всея России и северных стран. Много забот приложил Святейший Иов к устроению церковной жизни в необъятных северных странах: четыре митрополии, шесть архиепископий и восемь епископств включал в себя Российский Патриархат. Святитель Иов трудился над утверждением повсюду церковного благочиния, издал многие богослужебные книги, заботился о распространении веры Христовой в пределах Сибирских и Казанских, оказывал помощь единоверной Грузии. Попечением Патриарха Иова основано десять иноческих обителей, среди них – Донской монастырь в Москве; состоялось церковное прославление святых угодников Божиих – Василия Блаженного, Иосифа Волоцкого, Антония Римлянина, Гурия и Варсонофия Казанских. Если бы деятельность Патриарха Иова ограничилась этим, он уже вошел бы в историю как ревностный и мудрый устроитель Церкви. Но Господь возложил на смиренного святителя и тяжкий крест исповедничества, закаляя его дух для проповеди всенародного покаяния.
Пока Российская Церковь обустраивалась, дабы удобнее вести русских людей в Царствие Небесное, земною властью было совершено злодейство, жестоким бременем легшее на душу народа. Дни болезненного Феодора явственно клонились к закату, и правитель Годунов боялся, что после кончины царя лишится власти и почестей. Всеми прославляемый как правитель зело изрядный, Борис Годунов оглядывался вокруг и не видел себе равных по политическим талантам. В слепой гордыне Борис возомнил, что никто, кроме него, не достоин управлять Россией. И властолюбец решился поднять руку на законного наследника трона, переступить через трупик невинного ребенка на пути к царскому венцу. Цель оправдывает средства – этот бесовский девиз интриганов и политиканов привел Годунова к покушению на благоверного царевича Димитрия – к детоубийству и святоубийству.
Царевич Димитрий – надежда России, святой ребенок – жил в то время с матерью в своем Угличском уделе. Подосланные Годуновым изверги зарезали царевича нагло, среди белого дня. Возмущенные угличане тут же растерзали убийц, о случившемся знал весь город. Но «расследование» собственного преступления организовывал всевластный Годунов. Покаравшие злодеев жители Углича были объявлены мятежниками: 200 человек казнено, многим отрезали языки, все тридцатитысячное население города выслано в Сибирь: Углич был превращен в пустыню, чтобы некому было разгласить мрачную тайну. Совершив все это в угоду правителю Борису, криводушные “следователи» во главе со знатнейшим боярином Василием Шуйским вернулись в Москву. Царю Феодору они доложили, что, дескать, «царевич покололся ножом сам». Царь оплакал кончину маленького брата – и поверил всему. Поверил вельможным лжесвидетелям и простосердечный Патриарх Иов. Только во глубине народа жило знание страшной истины об убийстве царственного ребенка – знание, постепенно обраставшее ложными слухами. Так начали вызревать семена будущей смуты.
Незадолго до кончины царя-молитвенника Феодора русскому народу было явлено грозное знамение. Гора, под которой стоял знаменитый Нижнегородско-Печерский монастырь, внезапно двинулась с места и погребла под собою святую обитель.
Царь Феодор Иоаннович опочил, как жил: благоговейно, тихо и радостно. Стоявший возле умиравшего государя святитель Иов, напутствуя его, произнес: Свет в очах наших меркнет, праведник отходит к Богу. При кончине царя чудесное благоухание разлилось по палатам кремлевским. Народ оплакивал благочестивого монарха, как ангела земного, молитвы которого хранили Отечество.
Но народ восхищался не только государем-молитвенником, а и тем, кто удачливо вершил дела земного правления – Борисом Годуновым. С кончиной царя Феодора оборвалась династия Рюриковичей. При общем ликовании на царство был избран Годунов. Придя во храм, где святитель Иов совершал богослужение, новопоставленный царь Борис стал рвать на себе рубашку, восклицая во всеуслышание: «Отдам и сию последнюю народу!», а обращаясь к святителю, клялся: «Отче, великий Патриарх Иов! Бог мне свидетель, что в моем царстве не будет ни сирого, ни бедного». Слышавшие это плакали от умиления. Казалось, Борисово царствование сулит России великие блага.
Но ни обширный ум, ни политические таланты, ни искреннее желание благоустроить державу не помогли Годунову стать добрым государем на Святой Руси. Убийство ребенка-царевича тяготило душу царя Бориса, рождая в ней подозрительность и жестокость. Начались доносы, сыск, казни невинных людей из знатнейших родов. Из политика, блиставшего показными добродетелями, Годунов превратился в тирана, пугающегося собственной тени. В начале XVII века Россию постигли неслыханный голод, ужасы людоедства и опустошения целых областей. В этом бедствии народ увидел Господню кару за царское нечестие. Былая любовь к правителю обратилась во всеобщую ненависть.
И вот тогда над ослепленной враждой Россией впервые взвилось красное знамя мятежа и разбоя. Три века спустя под таким флагом ринутся терзать Отечество богоборцы-большевики. А в XVII веке под красным знаменем с черным орлом шел на штурм Православной Руси самозванец Отрепьев – поправший святые обеты, отступивший от святой веры иеродиакон-расстрига.
Отрепьев был вооружен грозным для царя Бориса именем убитого ребенка. Тайна, которой Годунов окружил свое злодеяние, обернулась против преступника – самозванец выдавал себя за царевича Димитрия, «чудесно спасшегося» из Углича.
Кто был на самом деле Лжедмитрий I, зачинатель Великой смуты? Юрий Богданович Отрепьев происходил из небогатых галицких дворян, в московском Чудовом монастыре он принял иноческий постриг с именем Григория. Но прыткому юноше показались слишком строгими монашеские уставы, его манил блистающий соблазнами мир. Отрепьев бежал из монастыря на Украину, бывшую в те времена под властью католической Польши. То ли собственным больным честолюбием, то ли нашептываниями кого-то из шнырявших по всей Украине иезуитов был внушен бродяге дерзкий замысел – выдать себя за законного наследника Российского престола. Когда Отрепьев стал намекать на свою царственность православному князю Константину Острожскому, его с позором выгнали вон. Но совсем иной прием ждал самозванца в украинских имениях князя-католика Адама Вишневецкого. Опытному интригану Вишневецкому не было дела до истины: из появления лжецаря он надеялся извлечь немалые выгоды. Обласкав самозванца, ясновельможный пан отправил его в Польшу к своему родственнику, воеводе Юрию Мнишеку. При себе Отрепьев имел рекомендательное письмо к польскому королю Сигизмунду III. В этом послании Вишневецкий уверял, что беглец-москвитянин, несомненно, является сыном Иоанна Грозного.
Когда о Лжедмитрии услышали в Москве, совсем немного времени понадобилось, чтобы выяснить его личность. Все, кто посещал храмы Кремля, хорошо помнили внешность беглого иеродиакона Григория Отрепьева. В Польшу сообщили, что под личиной сына Иоаннова скрывается бродяга-авантюрист.
Но вокруг Гришки Отрепьева уже затевалась большая политическая игра. Недаром папский легат Рангони так спешил оповестить Рим о появлении прекрасного русского царевича. Хищной Польше виделась возможность завоеваний и грабежа на российских землях, коварный Рим с помощью самозванца надеялся погубить Русскую Православную Церковь.
Король Сигизмунд III с почетом принял у себя проходимца Отрепьева и вместе с папским легатом стал убеждать его перейти в католичество. Лжедмитрия не пришлось долго уговаривать: вскоре над ним были совершены латинские обряды. Самозванец отправил Папе Клименту VIII письмо, в котором клялся подчинить Риму Царство Русское. Папа откликнулся посланием, где именовал бродягу любезным сыном и благородным сеньором и благословлял в крестовый поход на Россию. Всю эту грязную возню с «обращением царевича» интриганы держали в глубокой тайне: они знали, с каким негодованием Святая Русь отторгает от себя латинство.
Ревностнее прочих поддерживал Лжедмитрия воевода Юрий Мнишек. Этот вельможный пан не побрезговал обручить с проходимцем свою дочь Марину – правда, под залог данных Отрепьевым обязательств: отдать Мнишеку в вечное владение смоленские и северские земли России, а также выплатить ему огромные деньги – сто тысяч злотых. Векселя на фантастические суммы самозванец выдал также польскому королю и Римскому Папе. Разумеется, выплата этих денег планировалась за счет ограбления Руси.
Собранных под красное знамя Лжедмитрия I польских «лыцарей» и немецких наемников казалось самозванцу недостаточно: он страшился русской силы. Отрепьев начал рассылать по России «прелестные письма», в которых сулил свои царские милости всем, кто переметнется к нему. Знатным людям он обещал новые титулы и вотчины, ратникам – богатство, простолюдинам – землю и волю. К самозванцу начали стекаться русские изменники, прельщенные лукавыми посулами.
Если бы Русская держава того времени была нравственно здорова, наглый замысел Отрепьева сразу лопнул бы, как мыльный пузырь. Но духовной крепости не было ни во властях, ни в народе. Волю царя Бориса, некогда столь энергичного, будто разбил паралич. Все общество, от боярской думы до посадских людей, было охвачено разбродом и шатаниями. Правительственные войска, высланные против самозванца, уклонялись от боя с его шайками.
Одна духовная власть на Руси понимала все безумие происходившего. Патриарх Иов мог обмануться блестящей внешностью Годунова, к тому же Борис был законным, всенародно избранным царем. Но диавольский смысл самозванства святитель Иов разгадал сразу. Предатель-чернец, надругавшийся над святыней иноческих обетов, ведущий с собою войско папистов-поляков, мечтавший воссесть на престоле Русского царства, – это было чудовищно. И праведным гневом воспламенилось кроткое сердце святителя Иова.
Престарелый и отягощенный болезнями, смиреннейший из смиренных, святитель Иов предстал в час испытания поистине торжественным громом, трубою духовною, веры насадителем и отсекателем ересей. Святейший Патриарх Иов возгласил грозные анафемы Лжедмитрию и примкнувшим к нему изменникам. В патриарших грамотах срывалась с самозванца лживая личина – Первосвятитель клятвенно удостоверял, что под именем покойного царевича скрывается беглый чернец Гришка Отрепьев. Предстоятель Русской Церкви предупреждал об угрозе святой вере, которую несет с собой предавшийся Польше и Риму самозванец. Патриарх призывал православных людей твердо оборонять веру и Отечество, хранить верность властям законным. Святитель Иов сам озаботился рассылкой своих посланий по городам и селениям Руси.
Увы! – лишь немногие верные внимали голосу Матери-Церкви, говорившей устами святого Патриарха. Большинству казалось слаще верить лукавым басням и льстивым обещаниям самозванца.
В начале 1605 года царское войско наконец встретилось с отрядами Лжедмитрия I и с легкостью разгромило их. Самому Отрепьеву удалось бежать с остатками своих отрядов только потому, что царские военачальники не стали его преследовать. Казалось, польско-римская афера с лжецарем лопнула. Но не силой оружия, а коварством измены оказался силен самозванец.
Через несколько месяцев скоропостижно скончался царь Борис Годунов, сраженный потрясениями начавшейся Смуты, грозной тенью убиенного им царевича. На престол вступил юный сын Годунова Феодор. Боярская верхушка, прельщенная посулами Лжедмитрия, не захотела подчиниться молодому государю. Все царское войско вместе с воеводами Петром Басмановым и князьями Голицыными предалось самозванцу. Бояре-изменники без боя отдали Отрепьеву русскую столицу.
20 июня 1605 года, в день всероссийского позора, «царский поезд» Лжедмитрия I вступил в Москву. Одной из первых забот самозванца была расправа со Святейшим Патриархом Иовом.
Сначала изменники пытались склонить Первосвятителя на соглашение с самозванцем. Уже и мать убиенного царевича Димитрия, царица-инокиня Марфа, запуганная Отрепьевым, признала в нем своего сына. Но святитель Иов боялся Бога, а не людей. Никакие угрозы не могли понудить Патриарха на смертный грех: назвать предателя-чернеца законным царем православной державы, помазать святым Миром на царство расстригу-диакона. На устах святителя Иова, никогда не осквернявшихся ложью, для самозванца не было ничего, кроме анафемы. И в захваченной изменниками Москве продолжал Предстоятель Русской Церкви гневно обличать самозванца.
Непреклонный Патриарх был для Лжедмитрия самым опасным противником. И вот толпа осатаневших изменников вломилась в алтарь храма во время патриаршего служения, не дала святителю Иову завершить Божественную литургию. Кощунники стали срывать с Патриарха священное облачение. Тогда Первосвятитель Российский сам снял с себя панагию, положил ее пред чудотворной Владимирской иконой Богородицы и вслух обратился к Царице Небесной с молитвою: Владычице Богородице! Здесь возложена на меня панагия святительская, с нею исполнял я слово Сына Твоего и Бога нашего и хранил целостность веры. Ныне, ради грехов наших, как вижу, бедствует царство, обман и ересь торжествуют. Спаси и утверди Православие молитвами к Сыну Твоему.
Злодеи хотели убить Святейшего Иова, но не решились, опасаясь возмущения народного. Старца-святителя в монашеской рясе начали таскать по улицам Москвы, оплевывая и осыпая бранью, а затем, посадив в телегу, под конвоем отправили в Старицкий монастырь, где начинал он славный путь cлужения Господу.
Патриархом без Соборного избрания изменники объявили некоего Игнатия – человека лукавого, долгое время жившего в Риме. Самосвят Игнатий дерзнул просить благословение на первосвятительство у Святейшего Иова, но услышал в ответ: По ватаге атаман, по овцам пастух. (После смерти Лжедмитрия I лжепатриарх Игнатий был заключен в Чудовом монастыре. Во время второй польской интервенции самосвят вновь узурпировал патриарший титул и пировал с поляками, когда Патриарх-священномученик Ермоген умирал от голода в кремлевском подземелье. Потом Игнатий бежал из России и сбросил с себя личину православного иерарха, открыто объявив себя приверженцем Папы Римского.)
Лжедмитрий I вошел в Москву с множеством гордых поляков, которые сразу начали пановать в русской столице, как в завоеванном городе. Почувствовав себя хозяином обманутой страны, распоясался и самозванец. Вместо обещанных царских милостей москвичи увидели наглый грабеж, насилие, казни невинных и убийства мирных людей. Опамятовались многие из русских вельмож, присягнувших Лжедмитрию: поляки обращались с ними, как с рабами. Все, в ком еще жива была православная вера, с ужасом глядели на расхищение и разгром храмов, издевательства над духовенством, творимые иноземцами. В самом сердце России, в стенах Кремля, служились латинские мессы. Лжепатриарх Игнатий торжественно «помазал» на русское царство не только Лжедмитрия, но и его невесту Марину Мнишек, откровенную папистку. Бешеной гульбой, бесчинствами поляков во время свадьбы самозванца с Мариной истощилось терпение русских людей. Той же ночью в Москве грянул набат. Восставшие очистили Кремль от поляков. Самозванец Отрепьев был убит, его труп на три дня выставлен на позорище посреди города. Затем тело Лжедмитрия I сожгли, пеплом зарядили огромную пушку и выстрелили в ту сторону, откуда он пришел, чтобы и следа от самозванца не осталось на Русской земле.
На царство избрали Василия Шуйского – многоопытного и хитроумного политика, подобного Годунову. К несчастью, новый царь был запятнан соучастием в Борисовом злодеянии: это Василий Шуйский своим лжесвидетельством подкреплял версию о случайной смерти убиенного царевича Димитрия. Став монархом, Василий решил пресечь возможность появления новых самозванцев – он приказал вскрыть могилу царевича Димитрия и торжественно перенести его тело из Углича в Москву.
Тогда открылся весь ужас преступления, совершенного властолюбцем Годуновым. Пятнадцать лет пролежавшее в сырой земле тело царевича Димитрия казалось живым: детский лик был свеж и прекрасен, рука сжимала горсть орешков, тление не тронуло ни кожи, ни нарядной одежды мальчика, и словно только что пролившейся кровью алело перерезанное горло. То было явственное знамение святости, тотчас же подтвержденное исцелением больных, припадавших ко гробу царевича. Борисовы наемники убили святого ребенка, рожденного на счастье и славу России. Грех святоубийства могильной плитою придавил душу царя Бориса Годунова, навлек бедствия на весь русский народ. Страшно было и то, что в этом же грехе оказался замешан новый царь Василий.
Торжеством прославления благоверного царевича Димитрия стало перенесение в Москву честных его мощей. Множеством чудесных исцелений знаменовалось это шествие. У ворот Кремля царь Василий принял на свои плечи священную ношу и шел с нею до Архангельского собора, желая этим искупить былую свою клевету на святого ребенка. Царица-инокиня Марфа, обливаясь слезами, принародно каялась во лжи, произнесенной из страха перед самозванцем, которого она называла своим сыном, – и вот тело давно убитого ее сына Димитрия предстало в чудесном нетлении, обличая малодушие матери. Святые мощи благоверного царевича Димитрия были положены в Архангельском соборе в открытой раке – дабы утешить верующих и сомкнуть уста неверным.
Сразу после освобождения из-под ига самозванца Русская Церковь молила законного Первосвятителя Иова вернуться к патриаршему служению. Но от перенесенных страданий святой старец ослеп и не захотел покинуть тихую обитель Старицкую. Тогда Освященным Собором был избран на патриаршество митрополит Ермоген Казанский, уже показавший свое мужество и стойкость в истине, восстававший против нечестия Лжедмитрия I и претерпевший от него гонения. В лице Патриарха Ермогена являлся достойный преемник Святейшему Иову. Да, оба эти великих русских Первосвятителя были столпами Православия – об их святые молитвы разбились волны Смутного времени.
Ни воцарение Василия Шуйского, ни даже обретение святых мощей благоверного царевича Димитрия не успокоили мятущуюся Русь. Продолжались интриги вельмож. А разношерстная вольница, вошедшая во вкус разбоя и грабежа, ждала для себя новых главарей – и появлялись новые самозванцы с нелепейшими баснями о своем чудесном спасении из восставшей против Лжедмитрия I Москвы, и находилось немало охотников встать под кровавые знамена. Смута продолжалась.
Тогда Освященный Собор Церковный при поддержке царя положил принести всенародное покаяние – только это могло остановить падение Святой Руси. Для великого государева и земского дела Патриарх Ермоген звал в столицу Патриарха Иова, благоговейно обращаясь к святому старцу: Молим со усердием святительство твое и колена преклоняем: сподоби нас видеть благолепное лицо твое и слышати пресладкий глас твой; паче же о сих, еже благосердне предпослеши о нас молитву твою к Трисобственнаго Естества Владычеству, да сподобит Премилостивый Бог за молитвы святых твоих Российское государство жити в мире и в покое и в тишине.
Чтобы помочь Отечеству, слепой святитель Иов покинул свое уединение. 20 февраля 1607 года он вошел в переполненный московский Успенский собор, со всех сторон окруженный несметными толпами людей. Рядом со Святейшим Патриархом Ермогеном встал Святейший Патриарх Иов в одеянии простого инока – отшельник, вызванный почти из гроба примирить Россию с Небом.
В храме была оглашена грамота, составленная земскими выборными и духовенством: от лица всего народа русского приносилось покаяние в вероломстве и клятвопреступлениях, ослеплении баснями самозванца, непослушании мирской и церковной властям. В этой грамоте звучала мольба о прощении смертных грехов живым и погибшим во время смутное, испрашивалось благословение многогрешному народу, да насладится Россия счастием тишины.
И ответствовал святитель Иов, знаменитый твердым стоянием в истине: Я давал вам страшную на себя клятву и удостоверение, что он самозванец: вы не хотели мне верить, и сделалось то, чему нет примера ни в Священной, ни в светской истории. Ныне все вы знаете, что убит самозванец: знаете, что не осталось на земле и мерзкого тела его, а злодеи дерзают уверять вас, что он жив и есть истинный Димитрий. Велики грехи наши перед Богом в сии лета последния, когда вымыслы нелепые, когда сволочь гнусная, тати, разбойники, беглые холопы могут столь ужасно возмущать отечества.
Склонив головы, русские люди слушали горькие укоризны своего Первосвятителя. Но воспряли духом грешники, когда зазвучали слова разрешительной грамоты двух Патриархов: В тех во всех прежних клятвах и в преступлении Крестного целования аз Ермоген, Патриарх Московский и всея Руссии, и аз смиренный бывый Иов Патриарх, по данной нам благодати от Пресвятаго и Животворящаго Духа, и полагаяся на премилостивые щедроты Божия, вас вкупе всех православных христиан прощаем и разрешаем в сей жизни и в будущей.
Народ рыдал. Чувства раскаяния, умиления, надежды переполняли сердца. Всем казалось, что кошмар Смуты развеялся навсегда и прощенная Русь воспрянет в чистоте и благочестии, в святом покое.
Проповедь покаяния, обращенная ко всему народу русскому, была последним и величайшим земным деянием святителя Иова. Едва вернувшись из Москвы в родную старицкую обитель, первый Всероссийский Патриарх преставился ко Господу. Молва о загадочном чуде, которым сопровождалась кончина святого старца, облетела Россию. При положении его тела во гроб на лице почившего святителя выступила великая роса. Печальником о судьбах Отечества явился Святейший Иов – и во гробе омылся лик его слезами и холодным потом, ибо страшнейшие бедствия еще ждали заблудшую Русь. Вскоре святитель Иов предстал в видении преподобному Дионисию, будущему герою обороны Троице-Сергиевой Лавры, предупреждая о близящихся ужасах, вдохновляя на подвиг.
Неглубоким оказалось покаяние народа, принесенное в Успенском соборе пред лицом двух Патриархов. Не беспощадным праведным самоосуждением, а расслабленными чувствованиями были вызваны рыдания земских людей. И царь Василий не нашел в себе мужества принародно сознаться в лжесвидетельстве против благоверного царевича Димитрия. Не угасла в князьях и боярах страсть превозноситься и ковать крамолы, изощряясь в заговорах. Для всей Руси горечь пережитого бедствия оказалась недостаточной, чтобы выжечь разгульное желание пожить по своей воле, не слушая воли Божией. Прощена была и помилована Россия, омыта молитвами двух святых Патриархов, но не соблюдала себя: по слову Господню, на чистое место явилось семь бесов, злейших прежнего (см.: Мф. 12, 43–45).
Кошмаром, возможным только в доме умалишенных, всеобщим беснованием кажется продолжение Великой смуты. Какой преисподней фантазией мог быть объяснен успех Лжедмитрия II – местечкового иудея из Белоруссии? Этому новоявленному царьку удалось засесть с вооруженным табором под самой Москвой, Марина Мнишек признала его своим чудесно спасшимся супругом, он переманивал к себе родовитую знать, жаловал титулы и принимал послов. Сохранились портреты обоих самозванцев: как можно было спутать приплюснутую наглую физиономию Лжедмитрия I с лисьей слащавой мордочкой Лжедмитрия II? Однако им шли служить те же воеводы и те же отряды становились под красные знамена обоих проходимцев. Уже не могло быть и речи о том, что кто-то действительно считал самозванца истинным Димитрием, но нашлось множество изменников-россиян, помогавших этому ничтожеству разрушать великую православную державу. Россия гибла. Русские люди всех сословий продавали веру и Отечество, наперебой целовали крест и доморощенным ворам Сидоркам и ворятам Ваняткам, и иноземцам-иноверцам: полякам, шведам – словом, каждому, кто посулит больше выгод. Предательство погребало Святую Русь. Конечной гибелью страны казалась вторая польская интервенция, чудовищные картины которой запечатлелись на страницах «Летописи о мятежах»: Россию терзали свои более, нежели иноплеменные: путеводителями, наставниками и хранителями ляхов были наши изменники, первые и последние в кровавых сечах: ляхи с оружием в руках только смотрели и смеялись безумному междоусобию. Сердца окаменели, умы омрачились. Вблизи свирепствовало злодейство, а мы думали оно минует нас или искали в нем личной для себя пользы. В общем кружении голов все хотели быть выше своего звания: рабы хотели быть господами, чернь – дворянством, дворяне – вельможами. Гибли отечество и Церковь; храмы истинного Бога разорялись; скот и псы жили в алтарях; злодеи пили из святых потиров, на иконах играли в кости; в ризах иерейских плясали блудницы. Враны плотоядные сидели станицами на телах человеческих. Малые птицы гнездились в черепах. Могилы, как горы, везде возвышались. Даже леса не спасали: люди, уже покинув звероловство, ходили туда с чуткими псами на ловлю людей; матери, укрываясь в густоте древесной, страшились вопля своих младенцев, зажимали им рот и душили их до смерти...
Эти строки кажутся написанными в нынешнем, XX столетии. Сходство «красной чумы» 1917 года и Великой смуты начала XVII века бросается в глаза. Как и тогда, во времена новые верхушка общества расшатывала святыню веры и законную власть, соблазняя народ – и рухнула Россия в хаос отступничества. В этом веке, как в былую смуту, увидела Русь святоубийства и цареубийства, охоту на людей, руины храмов и горы трупов, массовый голод и людоедство. Рай на земле сулили самозванцы-большевики – и кошмарным отблеском ада обернулось их владычество.
Вот и наши с вами дни, конец XX века, тоже называют смутным временем. И легче ли сегодняшний грех русского народа, чем прегрешения былых времен, изливавшие на Русь чаши гнева Господня? Увы! – несравненно тяжелее пагубные пороки нынешнего общества. Меньше ли среди нас стало таких, кто за сладкие посулы и подачки иноземцев способен продать Отечество? Да и те, кто кричит сейчас о своем патриотизме, – каковы они? Язвы отступничества всех мастей: от прямого безбожия до протестантских ересей, от язычества до сатанинской мистики – разъедают Родину. Пора, наконец, понять: Россия жива Православием. В XVII веке не гениальный политик Шуйский и не «добрый» шведский король спасли Русь, но сжалился над покаявшейся страной Бог Милосердный. В наше время не доморощенные гении и не добрый дядюшка Сэм избавят нас от ужасов новой смуты – но помилует Бог Всемогущий, если народ сумеет возвратиться к святой вере. По слову митрополита Филарета Московского, любовь к отечеству возбуждается, действует и преуспевает только тогда, когда она одушевляется благочестием, когда руководствуется и утверждается помощью Свыше.
Так хотим ли мы, чтобы нашею явью сделалась жуть летописей о мятежах времен Великой смуты и большевистской чумы? Грозны приметы наших дней. Пусть же каждый, кто называется православным или любящим Родину, спросит об этом – спросит прежде всего себя и с себя!
Призыв святого Патриарха Иова к всенародному покаянию услышала Русь только тогда, когда скорби сделались невыносимыми, когда конечная гибель глянула в лицо всем, в ком еще оставалась совесть. Тогда-то стало ясно, что помощи ждать неоткуда, кроме как от Господа Милующего. Всем сердцем возжелал народ очиститься от кровавого и подлого безумия Смуты, и возгорелись сердца спасительной тоской по утраченной праведности. К покаянию звали православный люд послания Патриарха-священномученика Ермогена – морили его голодом в подземной тюрьме, но не дрогнул он в истине. Об этом говорили грамоты, которые рассылали повсюду иноки Троице-Сергиевой Лавры – твердыни Православия, не сдававшейся вражьим полчищам. Об этом вещали светоносные мужи, являвшиеся в видениях благочестивым людям Нижнего Новгорода и Владимира. И вот, наконец: По совету всей земли Московского государства, во всех городах, всем православным народом приговорили поститься и каяться. По приговору и по своей воле православные христиане постились: три дня – в понедельник, вторник и среду – ничего не ели и не пили, в четверг и пятницу ели один хлеб.
В те спасительные дни только покаянными слезами питалась Православная Русь. Повсюду истошно вопили младенцы – матери не давали им грудь. Ревел в хлевах скот, выли дворовые собаки – их тоже не кормили. Так вычищала вся земля постылую скверну. За всероссийским покаянием последовало всенародное ополчение. И словно дым, рассеялись иноземные войска, слуху не осталось от самозванцев, сгинули разбойничьи шайки. Православная держава возродилась в силе, славе и благоденствии.
Сокровенный духовный смысл этих событий – в доблести служителей Русской Церкви. Завет Первосвятителя Иова, подвиг Патриарха-страстотерпца Ермогена вдохновляли святителей, иереев и иноков в отстаивании веры Христовой. Славным исповедничеством было отмечено служение митрополитов Филарета (Романова-Юрьева) и Исидора Новгородского, архиепископов Сергия Смоленского, Геннадия Псковского, Галактиона Суздальского, епископа Иосифа Коломенского. Мученическую кончину от руки врагов Православия восприняли святитель Феоктист Тверской, новгородский протоиерей Амос, преподобные Галактион Затворник и Евфросин Синозерский, а также несчетное множество святых мучеников: священников, иноков и верных мирян. Келарь Троице-Сергиевой Лавры Авраамий Палицын, описывая пытки и казни, которым нечестивцы подвергали русское духовенство, говорит: И малии от священного чина тех бед избегоша; память же тем язв до смерти остася. Слезами и кровью страстотерпцев была искуплена Русь из трясины Великой смуты; по святым их молитвам даровал Господь русскому народу возможность покаяться и спастись.
Многое множество святых страдальцев во имя Христово просияло и в XX веке, когда богоборцы-большевики обрушились на Русскую Православную Церковь. Людям духовно зрячим до боли очевидно, что только на их крови и слезах удерживается до сих пор многогрешная Россия, только по усердным молитвам новомучеников Российских не падаем мы в новую кровавую смуту. Много у нас святых ходатаев, и долго терпит Господь – но доколе нам искушать Всевышнего Судию? Строгими предостережениями становятся выплески злых бед то в одном, то в другом краю Отечества. Но увы! – не о нашей ли с вами беспечности вымолвил преподобный Амвросий Оптинский грустные слова: Если на одном конце деревни начнут вешать, на другом конце люди будут продолжать грешить, говоря: до нас еще не скоро дойдет?
Всего несколько лет назад прославлен земной Церковью святитель Иов – первый Всероссийский Патриарх и первый проповедник всероссийского покаяния в годину бедствий. Давным-давно были явлены знамения его святости: чудеса при кончине, нетление благоуханных мощей, обретенных в 1652 году, а при перенесении их из Старицы в Москву – исцеление недужных и бесноватых. Но только Освященный Собор Русской Церкви 1990 года молитвенно воззвал к святителю Иову, – ибо ныне, как никогда прежде, нужна нам благодатная помощь этого великого в смирении архипастыря.
Как зеницу ока, надобно было бы России хранить богоданное сокровище Патриаршества, спасшее державу от польско-латинского порабощения. Но царь-отступник Петр I поднял руку на дар Господень: лишил Русскую Церковь возглавления Патриаршего, пытаясь переделать ее на протестантский манер, подмять святыню под имперскую власть. Православие устояло, но реформами Петра была искажена церковная жизнь. Святителя Иова не могли канонизовать в Синодальный период, так как титул «Патриарх» был укором петровской идеологии. И еще многие святые мученики и подвижники имперских времен ждут земного прославления, ибо деяния их шли вразрез с культом «великого» Петра. Вернуть Матери-Церкви законного главу ее, дать ей простор для воспитания народа не решились и благочестивые монархи XIX века – ни Александр II Освободитель, ни Александр III Миротворец, ни Николай II Мученик. Придавленная имперским гнетом, Русская Церковь оказалась не в силах противиться заразе вольномыслия и безбожия, вынуждена была со скорбью смотреть, как лжеучителя развращают православный народ. Горькие плоды подавления Церкви имперской властью окончательно вызрели в 1917 году и взорвали империю.
Но вновь в канун краха государственной власти и кровавой смуты Всещедрый Господь даровал нашему Отечеству Патриаршество и великого Первосвятителя. Среди неслыханно жестоких гонений Святейший Патриарх Тихон сумел уберечь русский народ от духовной смерти, спустя века повторив подвиг Святейших Патриархов Иова и Ермогена. Сквозь семьдесят лет властвования богоборческого режима «Тихоновский» Русский Патриархат сумел пронести светильник Православия. Теплится священный огонь на Российской земле, но стать всеочищающим пламенем, воскрешающим из пепла могучую Святую Русь, сможет он лишь если пламенным станет обращение наше к Всемилостивому Создателю. Только тогда воздвигнет нам Бог истинных вождей и ведомыми Его Божественной Премудрости путями поведет к возрождению Отечество наше.
Возлюбленные о Господе братья и сестры!
Ныне время вспомнить всем и каждому из нас, вспомнить всему народу русскому завет святого Патриарха Иова и всенародно слезно молить Небесного Отца о прощении смертных беззаконий наших, да минует нас страшная чаша праведного гнева Его, да пощадит и помилует Он нас, недостойных.
Сегодня Матерь-Церковь Русская взывает к нам голосом своего Предстоятеля. В великопостном послании 1993 года обратился Святейший Патриарх Алексий II к сынам и дочерям православного народа с зовом на покаяние всероссийское. Увы! – не видно среди нас священного рвения, порыва к спасительному свершению. Неужто опять, как во времена Великой смуты, опомнится русский народ, только когда «нож до кости дойдет»: посреди скорбей нестерпимых и ужасов невыносимых? Да и не поздно ли уже будет? Мы малодушествуем и ропщем даже среди теперешних испытаний: от роста цен и тревожных слухов. Что будет, если постигнут нас бедствия лютого голода и свирепых мятежей? Дабы не погибло Отечество наше, дабы не кануть нам всем в бездну отчаяния – опамятуемся же!
И да послужит нам ко вразумлению память Небесного ходатая нашего, Святителя Иова. Припадем же к его заступничеству с теплой мольбой, вслед за великим его собратом, священномучеником Ермогеном, повторяя: Молим со усердием святительство твое... еже благосердне предпослеши о нас молитву твою к Трисобственнаго Естества Владычеству, да сподобит Премилостивый Бог за молитвы святых твоих Российское государство жити в мире и в покое и в тишине. Аминь.
Назад / Содержание / Вперед